Профессор Росси говорил долго и цветисто — до того долго, что присутствующие в глубине души начали спрашивать себя: «Проглотит или не проглотит?»
Затем слово взял профессор Теренцио. Он рассуждал о Солнечной системе и космосе, взывал к великим именам Данте, Галилея, Коперника и Ньютона, вскользь помянул о различии между пещерным человеком и профессором Эйнштейном — короче, говорил блистательно, и вся его речь исправно накручивалась на магнитофон, дабы ни одно слово из неё не пропало.
И снова присутствующие начали спрашивать себя: «Съест или не съест?»
Похоже, оба учёных ожидали, что и генерал произнесёт подходящую к случаю речь, но генерал хранил гробовое молчание.
Свирепо уставясь друг на друга, словно два дуэлянта в решающий момент дуэли не на жизнь, а на смерть, учёные с героической самоотверженностью положили по кусочку шоколада на кончик языка.
Взяли в рот.
Пожевали.
Проглотили.
Несколько секунд они каменели в неподвижности — ни дать ни взять две статуи в городском саду. Потом по лицу профессора Росси поползла гримаса, и такая же гримаса, как в зеркале, отразилась на лице профессора Теренцио.
— Ну что, дрянь шоколад? — спросил синьор Мелетти, совершенно не прочувствовавший важности момента.
На него с негодованием зашикали.
— Дубина… — буркнул в сторону генерал. Затем обернулся к учёным: — Итак, синьоры? Мы ждём.
— Испытываю что-то вроде удушья, — проговорил профессор Росси.
— А я совсем задыхаюсь… — выдавил из себя профессор Теренцио.
— Возможно… Возможно это… — начал первый.
— …яд! — докончил второй.
— «Скорую помощь», быстро! — приказал генерал. — Срочно доставить их в ближайшую больницу.
— Караул! — завопил синьор Мелетти. — Рита! Милая моя Ритучча! Паоло! Их тоже надо в больницу! Скорее, ради бога, скорее!
Профессор Росси и профессор Теренцио корчились, словно в страшных муках, трясущимися руками расстёгивали на себе воротнички, хватались за генерала, за полковника, за всех присутствующих.
— Вот! — выкрикнул кто-то. — Вот что получается, когда медлят пустить в ход пушки!
Кто произнёс эту историческую фразу, осталось невыясненным: в комнате поднялся страшный переполох.
Профессор Икс
Между тем как «скорая помощь» под пронзительный вой сирены увозила в больницу двух жалобно стонавших учёных и Риту, которая, наоборот, уверяла, что чувствует себя прекрасно, удручённый и встревоженный Паоло бродил где-то в поле.
Ух, какое вредное утро!.. Чтобы скоротать время, он стал гоняться за ящерицами в старом заброшенном карьере. Ужасно интересное занятие, когда прогуливаешь уроки, ну, а теперь это ему сразу надоело. Он не взял с собой никакой еды, но, по правде говоря, есть после вчерашнего обжорства ему нисколечко не хотелось. Когда издали донёсся рёв сирены, он решил, что уже полдень, и ноги, словно по команде, понесли его обратно в Трулло, а в голове не переставая вертелись мысли о том, что приключилось с ним в торте.
«Эх, слишком быстро мы удрали, — размышлял он, — вид-то у этого синьора Джеппетто, или как там его ещё звать, совсем не страшный. И на марсианина он ни капельки не смахивает. Похоже даже, он заулыбался, когда мы показали ему пятки».
Паоло шёл по улицам, а сердце так и прыгало у него в груди: вдруг его разыскивают? Из одного двора его окликнул знакомый мальчишка:
— Тебя что-то весь день не было видно. Ты что, болел?
— Да, — быстро ответил Паоло, — а теперь выздоровел.
«Значит, никто ничего не знает, — заключил он про себя. — Лишь бы не попасться на глаза отцу».
Так он шёл и шёл и наконец упёрся в цепь пожарников.
Торт на вершине холма не подавал признаков жизни. Паоло разговорился с одним из пожарников, и тот сказал, что, по его мнению, приказ о штурме ожидается с минуты на минуту.
— Сперва, конечно, объявят тревогу, и всем штатским придётся отчалить.
— Хотите устроить марсианам душ? — мрачно спросил Паоло.
— Душ я устрою тебе, если ты сейчас же не уберёшься отсюда.
Тут, откуда ни возьмись, с весёлым лаем прибежал пёс семейства Мелетти.
— Зорро! — радостно воскликнул Паоло и бросился ласкать его. — Где гонял, побродяжка?
Зорро блаженно завилял хвостом.
— Метишь снова наверх… — пробормотал Паоло, почёсывая его за ухом. — Погоди, сейчас посмотрим, что тут можно поделать.