И профессор без промедления принялся строчить дрожащей от волнения рукой текст ультиматума.
Дойдя до числа заложников, он на мгновение задумался.
— Тысячу?.. А ну-ка, затребуем две. Да-да, именно две. Так скорее откроют пальбу и сократят мои смертные муки.
— Не тратьте попусту времени, — решительно сказал Паоло. — Не думаете же вы всерьёз, что я отнесу вашу сумасшедшую записку командованию.
— Ещё как отнесёшь!
— Фигушки! Говорю вам, не отнесу, и баста.
— Ну так я силой вытурю тебя из торта — да и вниз под горку.
При этих словах профессор Икс как-то странно переменился в лице. Казалось, он вот-вот расплачется.
Он закончил послание, подписался своим причудливым выдуманным именем и дал параллельный текст загадочными письменами, которые изобрёл тут же на месте.
— Образчик марсианского письма, — сказал он. — Для пущей убедительности.
Он сложил листок и протянул его Паоло.
— Вот, будь пай-мальчиком.
— В противном случае?..
— В противном случае за холку да под горку, я тебе уже сказал.
— Ну, попробуйте!
Профессор Икс тяжело задышал, по его лицу пошли судорожные гримасы, но в глазах читалось, что никого-то он за холку не схватит и под горку не спустит, потому что на это он просто не способен.
— Не дразни меня, — жалобно проговорил он. — Я добрый!
— Добрый, а хотите расколошматить торт, чтобы он никому не достался.
— Ну пожалуйста, Паоло, сделай, как я тебя прошу.
— Нет.
В пылу спора профессор Икс, стараясь убедить Паоло, порывисто схватил его за руку, совсем забыв про свидетеля — Зорро.
Решив, что Паоло в опасности, пёс с рычанием вскочил и вцепился бедняге профессору в ногу.
— Ай! Помогите!
— Тихо, Зорро. Лежать! Вот видите, профессор, вы меня не то что вытурить, а даже пальцем тронуть не можете. И, пока я здесь, торт будет цел и невредим, ведь не захотите же вы моей смерти. Или, может, я ошибаюсь?
— Если у меня нет выбора, — мрачно проговорил профессор Икс, — я брошу записку с грузом, и ты погибнешь вместе со мной, став жертвой собственного упрямства. Но не хочу я идти на такую крайность!
— А я не хочу, чтобы торт пропал!
— Сквик, сквок, караброк, брек, брак! — заверещал профессор.
— Если вы будете разговаривать со мной на таком языке, я ничего не пойму, — спокойно заметил Паоло.
— Сквок, сквек, сквик…
Профессор Икс ещё долго разорялся в том же духе и впал в такое отчаяние, что Паоло и впрямь подумал, уж не повредился ли он в уме. Но затем профессор успокоился, снова перешёл на итальянский и снова принялся с невероятным терпением уговаривать Паоло отнести записку.
— Дай мне умереть от моей ошибки, — умолял он.
— Это была бы величайшая историческая ошибка, — отвечал Паоло.
Долго ли, коротко они воевали, неизвестно. Да это и неважно: ведь воевали-то они на словах. Известно лишь, что Зорро вдруг забеспокоился, навострил уши, глухо заворчал и с лаем бросился вон из торта.
— Ты куда, Зорро? — закричал Паоло ему вслед. Затем выглянул из галереи и залился безудержным весёлым смехом.
— Нашёл чему смеяться! — пробормотал профессор Икс.
— Сколько вы хотели заложников, профессор?
— Тысячу или две…
— Ну так вон они, сами к вам валят, и ультиматума никакого не надо. Уж две-то тысячи как пить дать.
— Ты о чём?
— Взгляните сами, профессор. Ну идите посмотрите!
Ребята друг дружку понимают
А теперь вернёмся чуть-чуть назад и последуем за машиной «скорой помощи», которая воем сирены прокладывала себе путь среди уличного движения, увозя в больницу профессора Росси, профессора Теренцио и малютку Риту. Оба учёных без конца ныли и охали.
— Ой-ой, как больно! — стонал один.
— Ай-ай, как пребольно! — вторил другой. — Нотариуса ко мне скорее, хочу писать завещание!
Санитары хлопотали над ними, утешали, успокаивали, клали им на живот пузыри со льдом. У Риты глаза на лоб лезли от удивления.
— Да что с ними такое?
— Отведали по кусочку марсианского лжешоколада.
— Лже?! Да они что, с ума сошли, и вы с ними вместе? Шоколад взаправдашний, самый взаправдашний. Ничуточки не отравленный, а то из меня давно бы уже дух вон. Я его чуть ли не целое кило съела, и ничего — во какая здоровая!
— Да замолчи ты, понимала б что-нибудь, а то!..
— Ну, болит у меня живот или не болит, это-то я понимаю. Для этого совсем не надо быть профессором.