— Похоже, пора смываться.
— Постой. Мне хочется установить…
— Ну да, вот он сейчас сам нас «установит», тогда узнаешь!
— Тихо. Он подходит сюда.
Загадочный обитатель торта, осматривая стены пещеры, подошёл вплотную к отверстию, и Паоло мог рассмотреть его вблизи. Это был староватый, лысоватый, сутуловатый — словом, во всех отношениях чуточку «атый» человек, вот разве что стёкла очков у него были не толстоватые, а прямо-таки толстенные, толщиною в палец, а за ними сверкали необычайно живые чёрные глаза. На нём был длинный широкий балахон, нечто среднее между халатом продавца и фартуком аптекаря. На шее болтался похожий на тряпку галстук, измятый воротник был расстёгнут.
— Бежим, Паоло!
Но Паоло словно прирос к глазку в стене и даже не шелохнулся, когда «синьор Джеппетто» навёл на него свои окуляры. С обеих сторон стены — а она, как мы знаем, была из фисташкового мороженого — две пары любопытных глаз сверлили друг друга взглядом. У Паоло душа в пятки ушла, но он не сдвинулся с места. А загадочный и, ясное дело, не настоящий синьор Джеппетто, похоже, ничуть не испугался. Он крикнул раздражённым голосом:
— Сквак сквок карапак пик!
Такие примерно звуки услышали Паоло и Рита. А также голос Зорро — он вскочил и залаял.
— Брек брок караброк пок! — выкрикнул старикан и принялся обеими руками расширять отверстие. В несколько секунд он проделал в стене окошко и выглянул в него, не переставая квакать на своём непонятном языке.
— Бежим! — крикнул Паоло и попятился назад, не спуская глаз с лица в квадратном окошке посреди зеленоватой стены, освещённой дрожащим лучом фонарика в руке любопытной Риты.
И тут он увидел, или ему почудилось, что за стёклами очков мелькнула улыбка… Ну, а потом они повернулись и ну нарезать во все лопатки по галерее, так что пятки засверкали. Задыхаясь, продирались они сквозь топи сиропа, ликёра и мармелада, с разбегу налетали на стенки из сливок и слоёного теста.
А вон и свет блеснул там внизу… Уже ночь, но все прожекторы зажжены и наведены на торт… Паоло лихорадочно соображал, пробивая отверстие для выхода, потом бросил фонарик под гору и крикнул:
— Зорро, возьми!
Зорро не заставил повторять приказание; он с лаем выскочил из галереи и помчался за фонариком вниз по склону, верный старой игре, которой Паоло и Рита обучили его. Лучи прожекторов, рассекая воздух, вмиг обратились на него. Внизу поднялась страшная суматоха.
Замысел Паоло оправдался. Они побежали вниз по склону, оставленному во тьме словно взбесившимися прожекторами.
— Ну, вот и выбрались…
— Ой, мамочки! — вдруг воскликнула Рита. — Ботинок потеряла!
— Где?
— Не знаю, наверное когда спускались с горы. Пойти поискать, что ли?
— Умница! Тебя сцапают, и всё откроется.
— А торт съедят! Нет уж, ну его, этот ботинок.
Мамы дома не было. Она пришла полчаса спустя, когда «Диомед», уверившись, что марсиане не проявляют враждебных намерений, разрешил обитателям выйти из подвалов.
— Вы хорошо себя вели? Испугались?
— Да, мама, — ответил Паоло на первый вопрос.
— Нет, мама, — ответила Рита на второй.
— Молодцы! — сказала синьора Чечилия. — Сейчас я приготовлю вам ужин.
«Караул!» — подумала про себя Рита, но смолчала.
Золушкин ботинок
Прожекторы оставили Зорро в покое и вновь залили холм потоками света, и тут один из пожарников заметил детский ботинок, он лежал в запретной зоне, прямо у него под носом.
— А ведь этого ботинка тут раньше не было, — сказал он. — Я с этого места весь вечер глаз не спускаю, каждый камешек на нём сосчитал. Ей-богу, только что никакого ботинка тут не было. Правда, сдаётся мне, вроде бы я видел, как сверху что-то такое пронеслось, когда тут вся эта каша вокруг глупого пса заварилась…
— А ты отнеси ботинок начальству да обо всём и доложи, — подал ему мысль товарищ.
— И то верно, пойду отнесу.
«Диомед», он же командование, принял ботинок скептически.
Генерал спросил у присутствующих, уж не ставит ли ОКО своей целью открыть торговлю ношеной обувью. Присутствующие, среди которых особенным — научным — смехом выделялись профессор Теренцио и профессор Росси, усмотрели на подошве ботинка две дырки: не иначе как марсиане носят такие ботинки на голове, сказали они, на манер шлема, а в дырки продевают антенны. Но полицейский Мелетти — он тоже присутствовал при разговоре — недаром прозывался Хитроумным Одиссеем. Он напал прямо-таки на хитроумную мысль.
— Прошу прощения, синьоры, — сказал он. — Детишки, известно, пренебрегают опасностью и не понимают, что хорошо, что плохо. Кто поручится, что противник, или обитатели неопознанного объекта, не подговорил какого-нибудь ребёнка собирать для него информацию?