Молодой человек нестерпимо захотел, чтобы кофейная мышь жила в его комнате в качестве друга, как если бы это была собака. Соорудив ловушку, он следующим утром легко поймал Авдотью и посадил ее в трехлитровую банку. Насыпал горстку вермишели, нарезал кусочками сыр и бросил внутрь. Мышь металась по банке словно безумная, шарахаясь о прозрачные стенки, а Елисей гладил стекло с другой стороны, стараясь ее успокоить. Авдотья пыталась подпрыгивать, чтобы выскочить из неволи, но горловина банки находилась высоко, а мышь все прыгала и прыгала… Успокоится, решил Елисей, ушел в магазин за продуктами деду, а когда вернулся, то нашел банку пустой. Как удалось Авдотье выпрыгнуть из нее, осталось неизвестным.
Больше Авдотья к Елисею не приходила, как бы он ее ни просил простить его, подкладывая к пульту разные вкусные приманки… А через месяц помер дед. Его хоронили под оркестр и с военными почестями, в черном костюме от «Москвашвей». Дед Андрей Семеныч Комаров был Героем Советского Союза, легендарным разведчиком, а потому в его честь военные стреляли над могилой. На память о деде внуку достались ордена и две пары сатиновых трусов.
Тоска накрыла Елисея полярной ночью, и он бы наверняка порезал себя, как часто делают музыканты и люди творческих профессий из-за тонкой организации души, но тут вернулась от эстонского певца Марина, объявив, что беременна от Елисея, а этот фашист, почти педераст, не захотел растить чужого ребенка. Впрочем, она уже на второй день проживания с прибалтом поняла, что душа рвется обратно к Елисею.
Дед умер, Марина вернулась, и Елисей к рождению ребенка сделал ремонт. Теперь в его доме было чисто и опрятно, как о том мечтал музыкант. Он чувствовал себя счастливым и редко вспоминал Авдотью. Родился мальчик, которого назвали в честь деда Андреем, рос он, как и все мальчишки того времени, пропадая на улице до полуночи, хамил понемногу полнеющей матери — в общем, был абсолютно нормальным пацаном.
Как-то Андрей с другом затопили школьный кинозал, находящийся в подвале, и неожиданно для Елисея его сын взвалил всю вину на друга, а того вызвали с родителями на педсовет, грозили в лесной интернат определить. Казалось, сын не понимал, что сделал, и Елисей впервые за долгие годы вспомнил про кофейную мышь Авдотью с белым пятном на черной шерстке, про Авдотью, которую предал, отчего ему было не по себе до сих пор.
— Вон она, моя кофейная чашка! — показал Елисей сыну.
Елисею казалось, что сын понял мораль отцовского рассказа, и больше дурного за ним не замечалось. Он вырос и, окончив институт, завел свою семью, расположившуюся в трешке, которую отец, уже маститый композитор и аранжировщик, купил встык к собственной квартире. Получились пятикомнатные апартаменты.
У Елисея в прекрасно звукоизолированной комнате-студии давно стоял самый современный американский пульт, шестнадцатиканальный, с допоборудованием и баром, в котором имелось все — на любой вкус. Каждый день Елисей работал с первыми звездами страны, сводил для них треки да и сам исполнял свои роковые баллады.
Одним весенним утром она вернулась с двенадцатью мышатами и забралась на старую елисеевскую чашку. Авдотья не боялась поседевшего музыканта, она простила его и вновь ныряла в чашку головой, наслаждаясь кофеином.
«Этого не может быть!» — радовался Елисей Алексеевич. Мыши столько не живут, он даже залез в «Википедию», исследуя вопрос. Всего пять лет?!! Может, это Авдотьина… Да нет, все в этой жизни бывает, даже мыши-долгожительницы. Следующим утром, когда она вновь пришла, оставив рисинки на альбоме короля отечественной музыки, Елисей попросил:
— Прости меня.
А потом он поделился с семьей сына радостью о чудесном возвращении мышки Авдотьи.
— Ты же помнишь, — он повернулся к сыну, — я тебе когда-то о ней рассказывал. И представляешь — опять с мышатами…
Следующим утром Елисей встретился на телевидении с музыкальным продюсером Белоцерковским, перетер с ним один мощный проект, а когда подъезжал к своему дому, увидел возле подъезда минивэн, на борту которого красными буквами было написано «Мы справимся с ними за два часа» и стоял логотип с крысами, тараканами и жуками.
Дезинсекторы уже закончили свою работу и, собирая оборудование, успокаивали, что запах химикатов человеку не опасен, что он токсичен только для паразитов. А паразитов больше нет. В техническом ведре музыкант разглядел Авдотью с белым пятном на шерстке.
Елисей смотрел в глаза своему взрослому сыну-блондину, в его равнодушные глаза, понимая, что это вовсе не его сын, а отпрыск эстонского певца-пидора, что растолстевшая жена Марина тогда обманула его как мальчишку.