Николай Александрович Добролюбов
Торжество благонамеренности,
или Обвиненный «Современник» и оправданный г. Громека в деле о неуважении еврейской народности
В сентябрьской книжке «Отечественных записок» некто г. Розенблатт напечатал замечания на статью г. Громеки, помещенную в июльской книжке «Современника» под заглавием: «Польские евреи». Г-н Розенблатт обвинял редакцию «Современника» в бесхарактерности за то, что она в июне выразила в своем «Современном обозрении» сочувствие к участи евреев, а в июле поместила статью, страдающую, по мнению г. Розенблатта, недостатком этого сочувствия. Совершенно спокойные за искренность и постоянство своего образа мыслей, мы не придали большого значения обвинению г. Розенблатта, считая неосновательность его слишком очевидною. Тем не менее мы обратились к г. Громеке, предлагая, если ему угодно будет отвечать г. Розенблатту, – поместить ответ его в «Современнике». Г-н Громека отвечал нам, что послал уже ответ свой в «Русский вестник». Теперь мы прочли этот ответ, напечатанный в 17 № «Вестника» под заглавием: «Вынужденное объяснение», и прежде всего спешим поздравить г. Громеку с тем, что он так блистательно успел отстоять чистоту своих намерений и гуманность своих убеждений от всех подозрений г. Розенблатта. Мы от всей души рады, что деятель, столь ревностный, разнообразный и наблюдательный в нашей литературе, приобревший столь лестную известность своими статьями о полиции, умел и теперь так решительно очистить себя от незаслуженных нареканий. Правда, радость наша должна несколько омрачаться тем, что, снимая с себя всю вину, г. Громека складывает ее на редакцию «Современника». Но, в сущности, и это обстоятельство весьма мало беспокоит нас и не может мешать нашей радости за г. Громеку: наш образ мыслей давно известен публике, и дело с нашей стороны ведено было так чисто, что стоит только изложить весь ход его, и всякий читатель поймет, в чем дело.
Изложение это мы начнем благодарностью г. Громеке за то, что он implicite[1] оправдывает нас от обвинения г. Розенблатта. Смысл обвинения состоял в том, что мы, раз выразив свое мнение о евреях, вслед за тем поместили статью, противоположную нашему взгляду. Г-н Громека в своем объяснении говорит, что, напротив, статья его написана была именно в том духе, в каком и мы отзывались о евреях, то есть в духе участия и теплого сочувствия к их положению. «Желанием моим было, – говорит он, – раскрыть дурные явления их быта, именно для того только, чтобы указать на общественные условия, которые служат главным источником этих явлений» («Русский вестник», № 17, стр. 92). Значит, «Современник», помещая статью г. Громеки, оставался вполне верен своему воззрению, так прямо и открыто им выраженному за месяц пред тем. Таким образом, обвинение г. Розенблатта падает само собою благодаря объяснению г. Громеки.
Чтобы отблагодарить г. Громеку за услугу, оказанную им «Современнику», мы, с своей стороны, также сделаем для него несколько объяснений.
Обращая на нас все упреки, отраженные им от себя, г. Громека объявляет, что статья его напечатана в нашем журнале без последней главы ее, в которой именно должно было заключаться «указание общественных условий, служивших главным источником дурных явлений в еврейском обществе». Это совершенно справедливо; мы вполне подтверждаем показание г. Громеки: статья его напечатана без конца, в конце статьи ясно выражается сочувствие к евреям при изображении рекрутской их повинности в том виде, как она существовала до манифеста, сравнявшего их в этом отношении с прочими русскими подданными.{1} Все это совершенно справедливо; г. Громека прав.
Но виноваты ли мы? Конечно, г. Громека не обязан знать причин, которые заставляют иногда журналистов отказываться от печатания некоторых статей; он излагает факт, и его дело кончено. Но мы надеемся, что ни он, ни г. Розенблатт и никто из наших читателей не решится взвести на нас обвинение в намеренном искажении статьи г. Громеки, с тем чтобы она могла представить противоречие тому взгляду, который мы сами имеем. Если б еще мы просто поместили статью, враждебную евреям, после статьи, защищавшей их, – то можно бы было еще подумать, что мы, не имея собственного взгляда, печатаем и за и против, как попадется. Но когда мы, после статьи за евреев, печатали другую статью – тоже за евреев, – то скажите – есть ли малейшая возможность думать, чтобы мы стали искажать эту вторую статью с тем, чтоб она приняла вид против евреев?.. Надеемся, что никто не упрекнет нас в подобной нелепости.
1
Манифестом от 26 февраля 1856 года евреи были уравнены с другими национальностями в отношении к воинской повинности, был отменен также институт кантонистов.