Не желая препираться с Джеймсом и дальше, Люк сдался. К тому же он вдруг подловил себя на мысли, что десять минут одиночества – сама по себе неплохая награда за услугу. Сопровождаемый вслед довольной ухмылкой, Люциус вышел из офиса, минул горящие в тени коридора глаза Ричарда и спустился по лестнице.
На улице вовсю разгорался май. Приятный месяц – нежное, еще не знойное тепло, бодрящий запах распустившейся зелени. Как Люк любил утренние трели соловьев! Когда-то. Когда май еще отзывался в душе трепетом.
В мае Люциус был казнен.
Он резко мотнул головой, как бы отбрасывая воспоминание о конце человеческой жизни.
– Тебя выгнали за плохое поведение?
Грей осматривал мотор под капотом черного автомобиля с покатой крышей. Завидев Люциуса, он настороженно свел брови.
На Грейсона невозможно было смотреть без внутреннего содрогания, он внушал страх одним своим видом: атлетическим телосложением, неизменно суровым лицом, пересеченным шрамом, отголосками животного существа во взгляде. Грей источал какой-то чужеродный холод, совершенно неосознанно вызывавший тревогу. Хоть демон никогда не выказывал пренебрежения в адрес Люциуса, зрело подозрение, что он тоже оценивал младшего фамильяра как мимолетное увлечение дьявола, недостойное ни внимания, ни уважения.
– Пошел к черту, – бросил Люциус и, к собственному стыду, не обнаружил в словах уверенности.
– Уже там.
Полуденное солнце сияло в зените, опаляя город лучами. Сморенная духотой кассирша ближайшего супермаркета с трудом подавила зевок, увидев перед собой Люциуса, – в отупелых глазах вспыхнул недвусмысленный интерес. Терпя ее неловкое кокетство, Люк взял сигареты и расплатился купюрой номиналом выше стоимости, хотя не было сомнений в том, что одна его лучезарная улыбка – и девушка распрощалась бы с товаром безвозмездно. Все, чего он хотел в тот момент – убежать от взгляда, полного похотливого желания. Такие вещи наводили мысли о том, что Люциус был не более чем привлекательной болванкой, и вгоняли в мрачную отчужденность.
Люциус Страйдер – неисправимый мечтатель с внешностью олимпийского бога – что он мог предложить, помимо зрительного наслаждения? Стать бы как Ричард – диктовать свою волю убеждением, как Винсент – выворачивать мозги наизнанку, или как Грей – располагать силой, пугавшей самого Лоркана; держаться в стороне, но оставаться ценным козырем в рукаве дьявола.
Но куда больше пленила идея стать самым посредственным, самым бездарным демоном. Джеймс не был и вполовину так прекрасен, как Люциус, но отчего-то пользовался вниманием не меньше, не обладал феноменальным даром, но оставался ценным сам по себе. Он представлял из себя больше, чем внешность или талант. Приходилось каждый день убеждаться в этом с болезненным чувством досады.
Охваченный завистью, Люк возвращался через дорогу к зданию редакции. Рассуждения так крепко засели в его голове, что напрочь лишили бдительности. Сначала неведомым чутьем, а затем периферийным зрением Люк заметил стремительно приближающееся пятно. Округу сотряс визг тормозов автомобиля, грозившего вот-вот сбить демона с ног.
Люк замер в оторопи, интуитивно сдавшись перед столкновением, которое считал неминуемым, однако тело его, словно в отрыве от разума, вдруг бросилось на тротуар. Боль прострелила ребра, полоснула кожу на животе. Люк ударился грудью об асфальт и на миг забыл, как дышать. Машина остановилась значительно дальше той точки, где еще секунду назад находился фамильяр.
В ушах зашумели адреналин и чей-то взволнованный голос.
– Живой? – от встряски чужие прикосновения ощущались, как сквозь густой туман. – Кости целы?
«Да откуда ж мне знать», – рвалось с языка, но, когда малейший вдох отзывался резью в груди Люциуса, слова требовали слишком больших усилий.
И все же, восстановив сбивчивый ритм сердца, он смог сдавленно произнести:
– Порядок.
Лицо Грейсона выражало недоверие.
Фоном до них доносился испуганный дамский плач. Каждая прохожая была преисполнена желанием помочь пострадавшему незнакомцу, и, если бы не грозный вид Грея, вероятно, Люциуса растерзали бы с десяток заботливых рук. Не дожидаясь, когда кто-то отважится подойти, Люк усилием воли поднялся на ноги и, пошатываясь из-за легкого головокружения, поспешил скрыться за стенами здания.
– Другое дело, – одобрительно пробормотал Джеймс, распечатывая упаковку.
– Я чуть не умер из-за твоих сигарет.
Тот равнодушно окинул взглядом испачканную рубашку Люциуса и пожал плечами:
– Но не умер же.
– Вообще-то здесь не курят, – в их разговор вклинилась журналистка, укоризненно глядя на Джеймса.