Но с тех пор, как Генрик ушел, ничего не было простым. Он не был таким умным, как Генрик, который быстро впитывал уроки. Он не очаровывал как Генрик, которого все любили, который в деревне и таверне бывал чаще, чем дома. Его не так уважали, и как воин Генрик был куда лучше. Но, как второй сын, он никогда не переживал из-за этого, особенно когда у Генрика все так хорошо получалось. Если наследник так подходил для правления, кто ожидал, что второму сыну нужно было беспокоиться об этом?
Но он стал наследником.
Он проклинал Генрика за то, что взвалил на него такую ношу. Но как он мог винить Генрика за то, что его призвали на службу Перуну? Когда боги звали, человек должен был отвечать. Он не должен был проклинать Генрика… но порой хотел. Очень сильно.
Джулиан поднял кулак, словно хотел игриво стукнуть мужчину рядом с собой, но замер. И рука зависла в воздухе.
— Каспиан, — Джулиан чуть отошел, как и другие фермеры, открывая его папе.
Угольно-черные глаза папы посмотрели на него. У его рта и на лбу были глубокие морщины. Знакомый вид в эти дни. Каспиан мог лишь надеяться, что недовольство папы быстро пройдет.
Склонив голову, Каспиан занял место рядом с отцом.
— Снова был в Безумном лесу, — сказал быстро и пылко папа, обжигая его как огонь печи Святого Сварога.
— Да, папа, — с уважением ответил он. Каспиан встал прямо, опустив взгляд, чтобы его не отругали еще и за наглость.
— Где это?
Холодный пот выступил на его лбу, но он постарался отыскать в себе очарование.
— О чем ты?
Хорошо, что он спрятал картину. Она не была идеальной пока что, но он был близок к этому и не хотел, чтобы папа уничтожил почти готовое произведение.
Папа буркнул и повернулся к жнецам.
— Спасибо всем вам за труд при сборе урожая. Нас благословили им. Вы все старались, но больше всех — Джулиан, — он одарил Джулиана редкой полуулыбкой. Папа ясно давал понять, что предпочел бы такого трудолюбивого и харизматичного сына. Как Генрик.
Папа хотел, чтобы он был лидером. Но как он мог делать это, глядя снизу вверх? Генрик всегда был среди людей, часть общества. Откуда могло взяться уважение и доверие людей к Каспиану, если он не был уверен в себе?
Жнецы хлопали Джулиана по спине, он подошел за церемониальным серпом, делающим его главным жнецом, любимцем Мокоши. Завтра Джулиана коронуют, и вся деревня будет праздновать, а потом и пировать вечером.
Джулиан принял серп от папы, повернулся к другим фермерам с кривой улыбкой и трофеем. Как ему повезло не быть связанным долгом, работать столько, сколько он хотел, делать, что пожелает, жениться, на ком захочет. Как приятно было иметь выбор.
С Джулианом во главе жнецы срезали последние колосья ржи. Уважение Джулиана среди людей и папы было заслуженным.
И его не заслужить, если стоять и смотреть на них свысока.
— Позвольте мне присоединиться к сбору урожая, — сказал Каспиан, пока не усомнился.
— Это шутка? — папа поднял руку, чтобы ударить его, но Каспиан поймал его худое запястье. Он двигался, не думая, обычно он не посмел бы так перечить отцу. Но он все равно знал, что папа не прекратит ругать его.
— Я не могу управлять людьми, которые не доверяют и не уважают меня, — он не хотел трудиться так, но не мог связать роль будущего правителя с беспечной юностью, которая была у него не так давно. Только так он мог заслужить уважение и доверие, которые нужны были, чтобы сменить отца однажды.
— Ты не можешь быть лидером, если пренебрегаешь своими обязанностями. Почему ты не можешь быть как Джулиан? Он знает свое место и делает работу без жалоб, — папа оскалился, отдернул руку и закашлялся.
Каспиан сжал плечи отца, кости под туникой, которая раньше хорошо сидела на нем, а теперь свисала с худого тела. Папа согнулся, задыхаясь, стало видно его острые ключицы. Вес потери ощущался невероятно сильно.
Каждый громкий вдох папы был кинжалом в живот. Мама предупреждала его не злить отца, но он снова забылся и высказал свое мнение. Так папа не протянет и до зимы.
— Вам нужно прилечь, папа. Я прослежу за остальным, — он водил ладонью круги на спине отца.
Папа шумно вдохнул.
— Я смогу умереть спокойно, когда ты женишься. До этого я буду на ногах.
Они закрыли тему, но он не мог теперь давить на отца. Холодная рука Велеса уже сжимала его, желала утянуть в мир внизу.
Его ладонь замерла на спине отца. Сколько он помнил, Роксана, его юная суженая, всегда тянула его за рукав, ходила за ним, как цыпленок за курицей. Всю жизнь она была ему как сестра. И даже теперь мысли о брачной ночи с ней вызывали тошноту.