Анна предстала перед судом в гордом одиночестве, призвав на помощь только свой проницательный ум и несгибаемую волю. Она отбросила прочь воспоминания о прошлых прегрешениях, заносчивость и жестокость и вступила в открытый бой за свою добродетель, за жизнь четырех мужчин, которых обвиняли вместе с ней. Она разоблачала якобы правдивые показания подкупленных свидетелей, выставляла своих обвинителей явными лжецами, и судьи при этом чувствовали себя неуютно.
Особенно она боролась за Уэстона, которого недооценивала. При всем своем стремлении приврать и вольно пошутить в ее присутствии, он наотрез отказался выступить против королевы.
— Вы утверждаете, что он часто появлялся в моих покоях и позволял себе довольно-таки вольные комплименты в мой адрес. Но я прошу вас пригласить свидетелем мою кузину, мисс Скелтон. Она честно скажет, к кому он приходил, — предложила Анна.
Когда ее камеристки, прельстившись на золото, которое им посулили враги Анны, лжесвидетельствовали, что не раз предоставляли места в Хэмптоне, Гринвиче и Вестминстере для любовных встреч, и присягнули в этом, цепкий ум Анны быстро выхватил нужный факт и повернул его в ее пользу, поставив остальные под сомнение.
— Как можно заявлять, что я изменила своему господину королю с Норрисом в октябре 1553 года, когда в это самое время, что с готовностью подтвердит доктор Баттс, я лежала еще в постели, не оправившись после рождения моей дочери, принцессы Елизаветы! — возмущенно выкрикнула она.
Когда один из Симоров передал суду на рассмотрение письменное признание Марка Смитона в прелюбодеянии королевы, Анна потребовала вызвать личного слугу Кромвеля — Константина, чтобы он попытался опровергнуть ее заявление о том, что признание Марка было вырвано с помощью пыток и обещаний выпустить его на свободу. Она настаивала, чтобы его вызвали в суд и она могла лично задать ему вопросы.
Анна выказала удивление по поводу его отсутствия.
Когда стало ясно, что заманить ее в западню не удается, поднялся Саффолк и заявил, что она вместе с Норрисом организовала заговор с целью убить короля!
Подобное абсурдное заявление опиралось на весьма непрочном показании одного из грумов, который якобы слышал, как королева поддразнивала Хэла, требовала отложить его женитьбу, с тем чтобы занять место ее умершего мужа.
Анна рассмеялась им в лицо.
— Уважаемые лорды и вы, почетные купцы Сити, к чьему роду принадлежу и я! Взываю к вашему разуму! — обратилась Анна к присутствующим. — Подумайте, где оказалась бы Нэн Болейн после смерти Генриха Тюдора? Напрягите свой ум, можете ли вы предъявить мне более неправдоподобное обвинение? Разве не было жестокостью со стороны милорда Норфолка притвориться, будто король убит во время майского праздника и довести меня до шокового состояния, в результате которого я лишилась сына, а вы все — наследника английского престола?
Непрестанно атакуя вражеский лагерь, Анна не давала им никакой возможности запутать себя. Она чувствовала, что постепенно напиравшие на барьеры люди, которые собрались здесь, чтобы позлорадствовать и посмотреть на ее падение, начинали симпатизировать ей, а некоторые лорды засомневались в справедливости обвинений, о которых повсюду раструбили, чувствовала, что сам процесс представлял собой пародию на суд справедливости.
С таким трудом завоеванное восхищение зала согрело Анну, она ожила и похорошела, и с еще большим усердием пыталась поколебать их уверенность в ее вине. Если б хоть один из них заступился за нее, честно высказал свои соображения на этот счет, остальные тоже рискнули бы выступить против Кромвеля и короля и вынести приговор — не виновна!
С мольбой она посмотрела на Гарри Перси. Она ждала, что он встанет и смело защитит ее, вернет ей веру в него! Но он продолжал сидеть, подперев голову руками, и выглядел больным и жалким. А потом вдруг поднялся и, не дожидаясь вынесения приговора о ее виновности, покинул зал суда, с трудом волоча ноги.
И Анна после такого упорного сопротивления потеряла всякую надежду. А Норфолк, почувствовав, как пошатнулась ее позиция, поспешил продолжить свое грязное дело.
— Пригласите обвиняемого, Джорджа Болейна, виконта Рочфорда, — приказал он герольдам.
Анна удивилась, когда рядом с ней встал брат. Но с его улыбкой зловещий зал наполнился светом.
— Ты здесь — в Тауэре! — выдохнула она, позабыв о присутствующих в зале.