А за послеобеденным чаем принес отец Никандр из спальни семиструнную гитару и, аккомпанируя себе на ней, уже «всерьез» спел с большим чувством «Ночи безумные» и несколько других цыганских романсов и русских песен. Хотя в манере его и слышался отчасти семинарский пошиб, тем не менее, песни его, а главное, хороший, свежий голос производили свое впечатление и очень понравились Тамаре, давно уже не слыхавшей пения, которое хватало бы за душу. Вообще, отец Никандр, видимо, был сегодня в ударе, особенно после двух-трех рюмок сладкой наливки, которую и Тамара должна была отведать, уступая общим просьбам и гостеприимным настояниям.
За этот день, из общих разговоров и случайных рассказов членов этой семьи, ей удалось исподволь и ненароком познакомиться с разными сторонами местной жизни и быта. Все это было для нее ново и потому интересно. Ей хотелось поскорее приступить к своему делу и открыть в школе занятия хоть с завтрашнего дня, если это возможно. Но старый священник поохладил немножко ее пыл, сообщив, что ученье в школе обыкновенно начинается у них лишь с половины октября, когда у крестьян окончатся все работы в поле, на гумне, на огороде, — да и то хорошо, коли в первые дни явятся трое, четверо учеников, потому что ежели осень сухая да теплая, так подростки в это время еще скот пасут, или ездят с отцами в лес по дрова — заготовлять себе топливо на зиму, и вообще помогают старшим при домашних работах. Да и праздников крестьянских больше на осень приходится, и свадеб тоже, — тут еще не до ученья. А вот, к l-му декабря, на св. Наума, в школе будет уже полно, пожалуй, и тесно, так что учительница поспевай только с делом справляться! А там, к весне, опять пойдет на убыль, и к маю месяцу — глядь — почти никого не останется.
Ввиду такого избытка свободного времени, Тамаре явилась мысль — нельзя ли воспользоваться им для частных уроков. Может быть, есть поблизости какие-либо помешичьи семьи, которые нуждаются в преподавательнице, в особенности для языков, для музыки, она охотно взялась бы учить там за самую умеренную плату, тем более, что, при ее скромном жалованьи, это было бы для нее большим подспорьем.
Но и в этой мечте пришлось ей сразу же разочароваться.
— Вот тоже захотели чего! — грустно усмехнулся в ответ ей отец Никандр. — Уж какие тут помещики! Разуваевы разве с Колупаевыми. Прежним-то помещиком, который нуждался в парлё-франсё, у нас в уезде уже и не пахнет. А если которые и уцелели еще кое-где неисповедимыми судьбами какими-то, — ну, так те прозябают по своим закутам враздробь, так сказать, спорадически, как редкостное растение какое; их почти и не видно, и не слышно. А Колупаев, — ему что? — Он в ту же сельскую школу сына пошлет: все равно, и сельская школа хорошо подготовит хоть в гимназию, хоть за прилавок.
— Ныне, сударыня, и помещик здесь все новый пошел, другой формации, значит, — вставил в разговор свое слово и отец Макарий. — Да-с!.. Да еще такой, что мужик его и не любит, и не уважает. А по правде сказать, и не за что ува- жать-то! — Вот, к примеру, хоть бы тот же Агрономский: о народном просвещении печется— как же! — а сам такие контрактики с мужиками заключает, что почище всякого Колупаева!.. Каждая крестьянская работа оценяется у него не на деньги, а на водку. — Точно-с! С места не сойти!.. И все это самым формальным образом, по закону, — без закона он у нас ни на шаг!
Тамара, недоумевая, вскинула на него удивленный взгляд. — как это на водку?
— А очень просто-с. Крестьяне, например, обязываются по условию вывезти с его скотного двора, да с конюшни там, да от содержимого им кабака весь навоз на его пахоту, а он за это обязывается, если работа будет сделана хорошо, выставить им три ведра водки. Крестьяне должны выкосить ему луг, выжать дочиста рожь, снять его овес, и так далее, а он за каждую из этих работ, буде найдет ее исправною, повинен поставить им столько-то ведер. Да это что еще! А вот, прошлым летом пожар случился в Огузкове, — деревня тут по соседству такая, и тоже кабак свой держит он там. — Ну, прилетел на пожар, и сейчас это к мужикам: «Спасай, братцы, мой кабак, отстаивай, бочку водки за это вам выкачу!»— Ну, и выкатил, и что же? — Кабак-то отстояли, сами перепились, а деревня тем часом, как есть, вся до тла сгорела!.. Благодетель тоже называется, что ни есть первейший либерал в уезде!
— О, да! — подтвердил отец Никандр. — На всех этих съездах, на всех земских собраниях просто распинается за «мужичка», за «меньшого брата», а уж протестами так и сыплет: и против административного-то произвола, и против министра Толстого; все-то у него это «деспотизм» да «обскурантизм»… Такого грохоту да пыли каждый раз напустит, что думаешь себе только: ну, брат, теперь шабаш! Посадят тебя, раба Божия, на цепуру! — Ан нет, глядишь, ничего, благоденствует и по сию минуту.