4
Засверкали цезаревы очи
И зловещим вспыхнули огнем,
Вне себя он стал мрачнее ночи
Искаженным яростью лицом:
«Ты ль не хочешь чтить моей святыни,
Возмущая наше торжество?
Ты ль, трибун мой, дерзкою гордыней
Оскорбляешь божество?»
5
И бесстрашно, твердо и спокойно
Отвечал ему Севастиан:
«Человеку, цезарь, недостойно
Почитать бездушный истукан.
Правды нет в твоей безумной вере,
Ваши боги — лживая мечта,
Не могу я кланяться Венере,
Исповедуя Христа!
6
Он — мой Бог! Его святою кровью
Грешный мир искуплен и спасен;
Лишь Ему с надеждой и любовью
Я молюсь коленопреклонен.
Небеса Он создал, создал землю,
Создал все, что дышит и живет.
Лишь Его велениям я внемлю,
Он мне помощь и оплот!
7
Неподвижно, в трепетном молчанье,
Царедворцы робкою толпой
Роковое слушали признанье,
Изумляясь дерзости такой.
Обезумел цезарь, злобы полный,
Ярый гнев уста его сковал,
И смятенным ликторам безмолвно
Он трибуна указал.
8
Вмиг вокруг него живой стеною
Их сомкнулись тесные ряды;
Повлекли они его с собою
В гору, в Палатинские сады.
Нумидийской цезаревой стражей
Сдали там с рук на руки его…
И покорно стал от злобы вражьей
Он конца ждать своего.
9
Гаснет алый запад, догорая
В небесах багряною зарей;
Быстро тень надвинулась густая,
И звезда зажглася за звездой.
Уж померкло небо голубое,
Тихо все… Уснул великий Рим;
И в немом, задумчивом покое
Ночь спустилася над ним.
10
Уж во власти тихого Морфея,
Под его чарующим крылом
Все, в дремоте сладкой цепенея,
Позабылось безмятежным сном.
Лишь, к стволу привязан кипариса,
Молодой трибун-христианин
Там, в саду цветущем Адониса,
В эту ночь не спит один.
11
А кругом, на храмы, на чертоги,
Налегла таинственная тьма;
Сторожат изваянные боги
Рощи Палатинского холма;
Сладко в них цветы благоухают,
Водометы плещут и журчат
И росою свежей орошают
Мрамор царственных палат.
12
Полночь дышит влажною прохладой…
У стены на каменном полу
Стража крепко спит под колоннадой.
Догорев, костер дымит в углу;
Пламя, вспыхнув, озарит порою
То карниз, то вазу, то плиту,
И, кружася, искры над золою
С треском гаснут на лету.
13
И задумчив узник одинокий,
Кротких глаз не сводит он с костра:
Скоро мрак рассеется глубокий,
Минет ночь, — недолго до утра.
Заблестит восток воспламененный,
Брызнут солнца первые лучи
И разбудят этот город сонный,
И проснутся палачи.
14
На него они наложат руки,
Истерзают молодую грудь,
И настанет час предсмертной муки,
И окончен будет жизни путь.
Словно искра, в мраке исчезая,
Там, над этим тлеющим костром,
Жизнь его, как утро, молодая
В миг один угаснет в нем.
15
Но ни жизни, полной юной силы,
Ни даров земных ему не жаль,
Не страшит его порог могилы;
Отчего ж его гнетет печаль?
Отчего заныла грудь тоскою?
Отчего смутилось сердце в нем?
Иль ослаб он бодрою душою
Пред мучительным концом?
16
Не его ли пламенным желаньем
Было встретить доблестный конец,
Радость вечную купить страданьем
И стяжать мучения венец?
Не мечтал ли дни он молодые
Положить к подножию Креста
И, как те избранники святые,
Пасть за Господа Христа?
17
Но они не ведали печали:
Не в тиши безмолвной и глухой,
Посреди арены умирали
Пред ликующей они толпой.
Нет, в душе их не было кручины,
Погибать отрадней было им:
В Колизее славной их кончины
Был свидетель целый Рим.