- Но, - прервал его я, - не понимаю, как... - я заколебался, опасаясь, что на самый важный вопрос можно не получить ответа. - Он, оно сейчас здесь?
Вэньон с осторожностью взглянул на меня.
- Оно, если мы будем этим словом называть бабушкину сказку, сейчас не здесь или не проявляет активности. В общем, сейчас оно не здесь...
Через минуту он продолжил мрачным голосом:
- Что касается понимания... Есть вещи, воздействие которых можно почувствовать, но понять полностью нельзя. Остается лишь их реальность. Как я уже говорил вам, эта... ерунда, право же, полнейшая ерунда сейчас не с нами. Но ваш мальчик, ваш мальчик явился вчера поздно ночью и искал его. Он старается, он делает все возможное, чтобы вернуть его...
Нет слов, чтобы описать недоумение, вызванное этими словами. Что я должен был подумать? Вэньон издевательски говорил о Рауле как о беспокоящей, но сравнительно неопасной болезни или как о вредителе растений. Так он мог бы говорить о скарлатине или картофельном жучке. И все же за его словами я различал реальный и неисчезающий страх.
Явно волнуясь, он резко встал.
- Такого рода назойливое приставание не было совершенно не изучено, как утверждали некоторые авторы, эти шарлатаны, по крайней мере, два века или больше назад...
Он подошел к нижним полкам, провел пальцем по массивным томам и выдвинул один из них
- Но дело... - сказал он и поставил том на место. - Это здесь... и должным образом зафиксировано, хотя и под туманным названием. Они назвали эти нелепости и породившие их мысли безымянными. Вот так просто: Безымянные.
Он нерешительно сел на свое место.
- Я, я даю честное слово, когда впервые встретился с вами и до последнего момента, это безымянное не беспокоило нас или, во всяком случае... Не отрицаю, что это или выдумка об этом беспокоила нас в прошлом, но потом отстало. Конечно, существовал чисто теоретический риск, о котором я мог бы предупредить вас заранее...
Во мне клокотал гнев.
- Да, - с горечью заявил я, - "выдумка" это или нет, сумасшедшие мы или в своем уме - в любом случае вы могли предупредить. Вы обязаны были предупредить меня!
- Но вы бы просто посмеялись над этим. Вы бы хохотали над этой историей и надо мной.
- Да какое это бы имело значение, если бы я и посмеялся?! - Я почти кричал, будучи не в силах больше сдерживать нетерпение. Я вынужден был ждать, мучиться неизвестностью всю дорогу от станции до замка и во время обеда. Я не смел спросить о том, что смертельно мучило меня. А теперь, когда я смог, наконец, потребовать ответа, меня кормят отговорками.
Вэньон молчал и кивал головой. Я был полностью уверен, что он и сейчас кое-что скрывает.
- Безымянное - что это такое? - настаивал я. - Я говорю об этом конкретном существе... Мы все время ходим вокруг да около и совершенно не могу понять, что же такое то, о чем вы говорите мне, если вы действительно об этом говорите. Так что это? Я должен знать! И что бы это ни было, вы, конечно, могли предотвратить встречу Дэни с ним. Он сказал мне, что это было кем-то, с кем он подружился в деревне. Звучало так, будто бы с бродягой, но...
Я выдохся. С побледневшим от моих обвинений лицом Вэньон вертел в руках бокал с бренди. Такой же нетронутый бокал стоял передо мной.
Внезапно он поднял свой и осушил. На его лице был почти болезненный восторг.
- Вот! Это, вы говорите это!... Оно увядает и крепнет, отказывается быть мертвым, неожиданно возникает, приходит и уходит. Как утверждают, это причиняло мучения трем поколениям моей семьи. Распространяются слухи, что это периодически подпитывает себя за наш счет и обязано своим существованием и живучестью своим жертвам. Все это - ха, ха! - содержится в некой книге... О, мы не одиноки в своем несчастье. Вы можете услышать: какая прекрасная старинная семья, но... у них есть безымянное... Что касается этого конкретного примера, то есть человеческой формы, которую вы видели, она ест, пьет и спит, как другие люди, пока существует. Мой бог, она даже поправляла мою ограду, покупало мыло, чай и соль в лавке, пока я не заподозрил ее и не разоблачил... Но потом, после разоблачения говорят, чтобы существовать, она должна иметь чью-то привязанность. И субъект ее привязанности должен быть молодым. А когда ее жертва, ее малыш умирает, паразит переключается на других детей, ближайших родственников. Это существо любвеобильно и прожорливо.
- Черт побери, что за история! Какой бред! какая глупость! Как это смешно, фантастично, невероятно!
Голос его гремел так, как бывает, если человек испытывает чувство глубокой ненависти или сильного ужаса. В этот миг раздался стук в дверь. Сначала тихий, потом громче. Вошел Дорло, взгляд его выражал недовольство.
- Господин должен знать, что такие крики, которые слышны даже на кухне, очень вредны. Советую вам, идите спать. Возможно, во сне вы сможете забыть о наших бедах.
Вэньон спокойно принял упрек и, я полагаю, воспользовался удобным предлогом, чтобы избежать новых вопросов. Он сказал мне:
- Дорло прав. И если вы не возражаете, я покину вас. За последнее время здоровье мое пошатнулось... Дорло подаст все, что вы пожелаете. Но сначала... - он повернулся к Дорло, - где молодой господин? В своей комнате и... он спокоен?
- Да, в своей комнате. Но если исходить из реальности, его комната не совсем спокойная. В ней опять слышатся шумы, хотя и не такие громкие.
От этих слов у меня опять защемило сердце, хотя ничего нового я не услышал. Но в моем сознании шалости полтергейста были связаны с Раулем. И их продолжение удручало меня.
- Спокойной ночи... - пожелал Вэньон.
Я смертельно устал, но все-таки еще немного задержался в библиотеке.
В самом деле, чему я мог верить, а чему - нет? Ясно, что последние рассуждения моего хозяина нужно отбросить как мрачную и отвратительную чепуху. Но потом я сам столкнулся с тем, что явно противоречило этому утешительному выводу.
Когда попивая бренди, я анализировал сказанное Вэньоном, мой взгляд упал на том, который он начал снимать с полки, и потому слегка выдвинутый из ряда книг. Я взял его в руки.
Называлась книга банально: "Легенды древности".
Я пробежал глазами одну-две случайно открытые страницы и остановился на словах: "...то есть мертвые восторжествуют над живыми".
Меня охватил холодок удивления, вызванного не внезапностью, а мрачным подтверждением. Я поспешил поставить книгу на место. "Мертвые восторжествуют над живыми", - так было написано. Дальше читать я не хотел. Ведь это было окончанием того отрывка, что приснился мне несколько недель назад, когда я видел свою жену, державшую книгу перед отсутствующим лицом...
Не знаю, чему я был обязан своим оптимизмом. Покидая Англию, я рассчитывал скоро вернуться вместе с сыном. Конечно, я имел законное право заставить его ехать домой. Но если он все же оттолкнет меня, и окажет физическое сопротивление, возникнут затруднения. Задача окажется, мягко говоря, трудновыполнимой. Утром после моего приезда, и даже весь следующий день, еще я пытался поговорить с ним. Но либо его комната была на запоре, либо никто не отвечал. Когда же я замечал его на ступеньках лестницы или внизу, он улепетывал от меня.
- Где он кушает? - спрашивал я, поскольку он не появлялся за нашим столом. Оказалось, что периодически он делает набеги на кладовую и уносит свою добычу в поле. Ни Вэньон, ни его домочадцы не контролировали действия Дэни. Но даже если бы и так, я все равно не мог доверить им контроль от своего имени. Что касается слуг, они вели себя отчужденно. Их полнейшая скрытность свидетельствовала о том, что им, очевидно, запретили сплетничать со мной. Как хотелось, чтобы Годерих сейчас был здесь! Но не мог же он по моему сигналу бросить своих пациентов, да и к тому же услуги Годериха отнюдь не были подарком.