Князь прошелся по будуару. Затем, остановившись перед молодой женщиной, он скрестил на груди руки и сказал дрожащим голосом:
— К чему, Тамара Николаевна, вы сегодня предполагаете то, чего прежде не признавали — моего благородства? Вы так много слыхали о моих пороках, которыми я имею столько причин гордиться, но никто не говорил вам о моих добродетелях. Зачем же, после этого, я буду притворяться, выказывая деликатность чувств, допускаемую вами во мне только из приличия? В данном случае нет и речи о любви. Нина Александровна хочет сделаться княгиней, а поэтому и покупает себе мужа, которого я и продаю в своей особе. Таким путем она получает доступ в большой свет, где ей так хочется блистать.
Тамара покраснела. Итак, значит, Арсений Борисович передал ему ее слова, сказанные в день свадьбы! Молодая женщина молча опустила глаза. Отрицать их она не хотела, а извиняться — значило обвинять себя. Князь горько улыбнулся.
— Видите, баронесса, я прав! Вы беспощадно осудили меня! Иногда бывает очень полезно, чтобы прекрасный ротик отрезвил человека, чересчур занятого своей особой, и назвал бы вещи своими именами. Этот способ, конечно, очень тяжелый и дает следующий в высшей степени неприятный результат: когда человек готов совершить низость по расчету, то ничтожные остатки божественной искры в его душе возмущаются и протестуют. На этот раз, несмотря на всю вашу проницательность, баронесса, вы ошиблись. Не боязнь отказа делает меня нервным и больным!
В первый раз Тамара взглянула на Флуреско с интересом и тайным сочувствием. В его голосе слышалась какая-то особенная нота, тотчас же убедившая ее, что этот молодой и еще красивый человек, несмотря на видимые следы рассеянной жизни, мог бы сделаться совсем другим, если бы распущенность нравов не коснулась его на самом пороге жизни и не бросила бы в объятия женщин, для которых порок сделался насущной потребностью. Они постепенно развращали юношу и уничтожили в его душе все добрые побуждения, уважение к добродетели и любовь к труду. Если бы чистая и самоотверженная любовь добродетельной женщины поддержала бы и руководила этой юной душой, ей, возможно, стали бы доступны благородные движения, и Флуреско никогда не узнал бы этой пустоты, этой скуки, этого ненасытного стремления к наслаждению, побуждающего теперь искать руки нелюбимой женщины, чтобы только достать золота и еще наслаждаться и наслаждаться!
Благодаря прирожденной впечатлительности все волновавшие ее мысли отразились на выразительном лице, и под влиянием нервного возбуждения князь ясно читал их.
— Все, что вы сейчас думали, баронесса, — сказал он, — совершенно справедливо. Только вы, конечно, поймете, что Нине Александровне именно и недостает необходимых качеств, чтобы удержать на краю пропасти человека распущенного, привыкшего к безделью и пустой светской жизни. Для совершения такого чуда нужна не обыкновенная женщина, а чистый ангел, столь же мужественный в добре, как я в зле.
— Я вижу, что Арсений Борисович передал вам мои слова, о которых я очень сожалею, — откровенно сказала Тамара. — Я говорила, что считаю вас распущенным, а вовсе не нравственно погибшим человеком, лишенным всякого благородства. И почему вы не постараетесь остановиться на этом пути зла? — Она наклонилась вперед, и горячее убеждение зазвучало в ее голосе. — Еще не поздно! Стряхните свою прошлую жизнь, так позорно овладевшую вашим сердцем и умом. В труде и в исполнении своих обязанностей ищите средства против пожирающей вас скуки, против пустоты сердца, толкающей вас на путь порока. И, конечно, Господь благословит ваши усилия! К вам явится чистый ангел, протянет руку и поддержит вас! Без сомнения, Нина пустая и тщеславная девушка. Но вы ищите женщину, которая полюбила бы вас не за то, что вы князь и можете открыть ей доступ в большой свет, а за ваши личные качества. Пусть она будет не так богата, но это вознаградится любовью и преданностью. Я не говорю, что бедность дает счастье — для жизни нужны средства, — но обеспеченной жизни достаточно для счастья.
Под влиянием убедительного красноречия и сверкающего энтузиазмом взгляда молодой женщины Флуреско выпрямился, бледное лицо его покрылось румянцем, а глаза с выражением радостного увлечения устремились на собеседницу. Но вдруг это воодушевление угасло, облако грусти омрачило его лицо. С глубоким вздохом князь в каком-то изнеможении опустился в кресло.
Его развращенная душа не была способна к высоким порывам добра.
— Поздно, баронесса, начинать новую жизнь! Раз брошенный шар продолжает катиться, пока не достигнет назначенной ему цели. Так и я неудержимо стремлюсь по своему пути, пока не достигну крайней цели — могилы. Как я совершу свой путь? Это будет зависеть от Божьего милосердия, — закончил князь усталым голосом.