— Вы слишком много обещаете, князь!.. Что можете вы дать страстно любимой вами женщине, вы, человек женатый? Сначала стыд и бесчестье, а затем презрение и одиночество, когда, наскучив ее обществом, вы без сожаления бросите ее, как ненужную больше вещь… Позор вам, Арсений Борисович, что вы пытаетесь обольстить жену своего несчастного кузена, зная, что он болен и не в состоянии потребовать у вас удовлетворения за нанесенное ему оскорбление!
Я и не думаю отрицать того, что вам некогда выдали наивные глаза пансионерки. Да, было время, когда я вас любила, когда вы были героем моих грез! Вы это знали и не захотели сделать меня своей женой, а тогда мы оба были свободны. Тогда вы равнодушно и презрительно прошли мимо девушки, которая была слишком бедна для вас. Вас привлекало одно богатство, и вы беззастенчиво искали большого приданого. Уже давно я вычеркнула вас из своего сердца и, конечно, не изменю Магнусу, чтобы доставить вам новое развлечение. Я не люблю вас, князь, и никогда не полюблю, так как я вас больше не уважаю.
Молодая женщина все более и более увлекалась. Вся горечь прошедшего и чувство жестокого удовлетворения от высказанной правды светились в больших серых глазах Тамары. Как бы получив пощечину, Угарин отступил на шаг и в изнеможении опустился в кресло, закрыв глаза рукой. Воцарилось мертвое молчание, нарушаемое только стуком часов. Возбуждение Тамары сразу упало. Смертельная бледность Арсения Борисовича и его полный отчаяния взгляд быстро усмирили гнев молодой женщины. Теперь она чувствовала только сожаление и участие. Ей и не приходило в голову, что она отомстила за себя, что на ее долю выпал редкий триумф: с презрением повергнуть к своим ногам человека, некогда пренебрегшего ею. Честная и великодушная душа Тамары была выше мести подобного рода. Она видела только то, что страшно огорчила Угарина, и всеми силами старалась смягчить тяжелое впечатление от своих слов. Придав своему голосу выражение дружеской шутки, она сказала:
— Поднимите голову, кузен!… Забудем этот пустой разговор. Мы оба были чересчур откровенны и омрачили наше последнее перед долгой разлукой свидание. Я обещаю вам забыть этот час — сделайте то же и вы. Когда мы снова встретимся, вы позабудете все свои безумства, и мы по-прежнему будем добрыми друзьями.
Угарин встал, страшно бледный. Отуманенным взором он искал взгляд Тамары, но та опустила глаза.
— Прощайте! — сказал он, собираясь уходить.
У двери князь снова остановился.
— Вы были бесчеловечно жестоки, бросая мне в лицо мою нравственную нищету, так как я враг, не имеющий оружия. Прощайте, и да поможет вам Господь!
Молодая женщина быстро подошла к нему.
— Я очень сожалею, что так огорчила вас. Но добродетель всегда жестока, когда отказывается идти на компромисс. Клянусь, что нисколько не питаю к вам злобы! Любите меня как друга, как близкую родственницу, и вы увидите, что это чистое чувство даст вам больше радостей, чем скоропреходящая минутная страсть. Главное, постарайтесь сделаться другим! Бросьте беспорядочную жизнь и подумайте о Флуреско! Неужели вас не пугает его пример?
Она взглянула на него своими ясными глазами и взяла за руку. Румянец залил ее щеки, и вся фигура выражала молчаливое ожидание. Надеялась ли она услышать обещание начать новую жизнь? Надеялась ли на свою власть над человеком, любившим ее, чтобы вырвать из распущенной среды, в которой он жил до сих пор? Кто может проникнуть в глубину человеческого сердца и понять сложные чувства, волнующие его?
Арсений Борисович мрачно посмотрел на нее.
— Благодарю вас за ваше доброе желание. Но на что годится моя испорченная жизнь? Духовная нищета должна погубить меня, так как мне недостает талисмана, который мог бы поддержать в стремлении к лучшей жизни, — сказал он глухим голосом.