Три недели спустя после этого случая Тамара встретила в гостином дворе Кулибину, которая по-прежнему поддерживала отношения со своей подругой по пансионату. Упрекнув Тамару, что та так редко бывает у нее, Кулибина объявила, что увезет ее к себе обедать, и молодая девушка волей-неволей должна была согласиться. После обеда разговор случайно перешел на Евгению Стакову и на ее свадьбу.
— Известны тебе подробности этой свадьбы? — спросила Надя, смеясь, как безумная. — Нет? Ну так слушай. Это действительно замечательно. Во-первых, Стаковы совершенно разорены. И имение, и дом — все уже давно заложено и перезаложено. Вероятно, Евгения предвидела близкую катастрофу, так как решила во что бы то ни стало устроиться прежде, чем истина всплывет наружу. Поэтому она с замечательным искусством вела интригу между Пфауенбергом, моряком и профессором пения, решив принять предложение того, кто первый объяснится ей в любви. Только она не подозревала, что Пфауенберг и моряк какими-то путями узнали о настоящем положении дел и только и думали о том, как бы благородно ретироваться. Откуда она узнала, что ее отец везде, где только можно, старается достать денег — я не знаю, но она решила поскорей покончить со всем. Однажды утром она лично отправилась к Этелю Францевичу, надеясь, может быть, скандалом заставить его жениться на себе. Я не могу тебе сказать, что произошло между ними, но только Пфауенберг энергично выпроводил ее. Вернувшись домой, она имела объяснение с моряком, но и тот не попался на удочку. Тогда она атаковала профессора, который легко позволил взять себя приступом. Вероятно, она наговорила ему сказок про отца, который будто бы противится этому браку, так как они тайно обвенчались в Павловске. И было самое время: восемь дней спустя милый папаша удрал за границу, увозя с собой остатки состояния и опереточную певицу.
— Но откуда ты все это знаешь? — спросила с удивлением Тамара.
— Помнишь Лизу Негри? Она еще была в параллельном классе? Теперь она замужем за кузеном Евгении. Она-то и рассказала мне всю эту историю.
— Боже мой! Какой недостойный расчет!.. Какое забвение собственного достоинства! — заметила со вздохом Тамара. — Вся эта купля и продажа напоминает мне прежние невольничьи рынки: бедный, как милостыни, выпрашивает, чтобы взяли его, ни во что не ставя свои личные качества; богатый же продает себя с аукциона. И на подобном фундаменте основывают такой важный и святой союз, в котором одна любовь должна иметь значение! Неужели эту безумную Евгению не беспокоит, что скажет муж, узнав, что его обманули?
— Великая вещь, что он скажет после свадьбы!.. Впрочем, говорят, что Стакова откладывала все, что только могла. Немного бы заключалось браков, если бы все были так же непрактичны, как и ты!
— Да сохранит меня Господь от подобного союза. Я лучше буду работать до конца моих дней, но сохраню свою независимость, — гордо ответила молодая девушка.
Этот случай произвел на Тамару очень неприятное впечатление. Ее артистическая деятельность, на которую возлагалось так много надежд, день ото дня становилась для нее все тягостнее. Главное, угнетало то, что она вынуждена была бывать в самых разнообразных семействах и подвергаться обращению, возмущавшему ее до глубины души. Одни смотрели на нее, как на работницу; другие предполагали, что бедная и красивая девушка обязательно должна забыть предрассудки и считать хорошими все средства для добывания денег. Между тем наступило лето, и обитатели столицы, подобно перелетным птицам, рассеялись во все стороны. Баронесса Рабен, с состраданием и беспокойством глядя на болезненную бледность некогда румяного личика Тамары, настоятельно потребовала, чтобы она с детьми провела несколько месяцев в ее имении близ Ревеля. Молодая девушка согласилась и пробыла там до конца августа.
Надо было снова приниматься за работу, но портреты сделались ей ненавистны. Тамара уже думала опять заняться разрисовкой вееров и переводами, когда неожиданно получила постоянное занятие, дававшее достаточно средств для ее скромной жизни.