— Тощий Мемед — мой сокол, — с гордостью произнес Коджа Осман. — Откуда мне знать, как о нем спрашивать. Я пришел, чтоб найти его.
Он подробно рассказал, зачем ищет Мемеда. Жена Дурмуша Али тоже слушала гостя. Свой рассказ Коджа Осман закончил любимой фразой: «Тощий Мемед — мой сокол».
— Тощий Мемед — наш сокол. Вот увидите, скоро он убьет паршивого Абди. А землю отдаст крестьянам. Они бессовестные. Знаешь, что они сделали? Придет день, когда я выйду на сельскую площадь и отведу душу; уж я обругаю этих бессовестных крестьян. Я знаю, как их отчитать. Бродягой сделали они Мемеда в ответ на все его хорошие дела. Уж я знаю, что мне надо сказать, — тараторила жена Дурмуша Али. — Да, братец, поезжай к Тощему Мемеду и все ему расскажи. От меня передай поклон. Пусть убьет и Али Сафу-бея и гяура. Пусть отрубит голову Калайджи и пошлет ее на Чукурову. Скажи, что так наказала ему тетушка. Понял?
— Замолчи, ради аллаха! — оборвал ее Дурмуш Али. — Остановись хоть на минуту.
— Хромой Али собирается к Мемеду, — не унималась старуха. — Говорят, он в долине Чичекли. Пусть гость и Пойдет вместе с ним.
— До Чичекли далеко? — спросил Коджа Осман.
— Далеко.
— Тогда я переночую, а завтра отправлюсь туда.
— Ночуй у нас. Я разыщу Хромого. Он стал управляющим у Абди-аги. Но он… наш человек. Он и отведет тебя к Тощему Мемеду, — предложила жена Дурмуша Али.
Дурмуш Али сердито посмотрел на жену. Она замолчала. Коджа Осман, прислонившись к стене, спал крепким сном.
— Бедный старик, — тихо сказала женщина. — Кто знает, сколько дней он скакал верхом!
XXI
Хромой Али и Коджа Осман поднимались по тропинке, ведущей к долине Чичекли.
С утра Коджа Осман без конца задавал один и тот же вопрос:
— Какой он, мой сокол?
И Хромой Али всякий раз говорил:
— Огромные ясные глаза. Волосы ежиком. Лицо печальное. Загорелый. Среднего роста. Храбрый джигит; стреляет метко, попадает в ушко иголки. Бесстрашный. Он не остановится, даже если будет знать, что ему грозит смерть.
— Правда? — удивлялся Коджа Осман и снова погружался в свои мысли.
— Что же, мой сокол всю жизнь должен скрываться в горах? — снова спрашивал Коджа Осман.
— Нет. Но этот год он будет жить в горах. Долина Чичекли — возле касабы. Ведь Хатче все еще в тюрьме. Свидетели отказались от своих показаний, но ее все равно держат в тюрьме.
— Бедный мой сокол!
Вскоре они очутились на зеленой полянке, поросшей низкой, словно подстриженной травой. Небо заволокли черные осенние тучи.
— Долго еще идти?
Хромой Али указал на гору. Ее скалистые склоны густо поросли деревьями.
— Вон там, — сказал он.
— Ах, увидеть бы мне своими глазами моего сокола!
— Увидишь.
Уже вечерело, когда они, пройдя густой лес, очутились возле землянки. Хромой Али свистнул. Из землянки выглянул Джаббар, за ним — Мемед.
— Али-ага! Добро пожаловать!
Они обнялись.
— Не обижайся на меня, Мемед, — сказал Хромой Али. — Я давно разыскиваю тебя. Хотел рассказать тебе новости. Но вовремя не смог прийти. Хорошо, что вы избежали ловушки Калайджи. Ах, эта сука Хорали! Не ожидал от него. Я знал его, когда он был еще сторожем на бахче.
Коджа Осман стоял в стороне и, держа за поводок взмыленную лошадь, с восхищенной улыбкой глядел на них.
— А это кто? — тихо спросил Мемед.
— Он из Чукуровы. Кажется, из деревни Вайвай. Зовет тебя «мой сокол».
Мемед медленно подошел к Кодже и протянул руку.
— Добро пожаловать.
— Благодарю, сынок. Не ты ли и есть мой сокол?
— Кто?
— Да Тощий Мемед.
Мемед смущенно улыбнулся.
— Я Мемед.
Коджа стремительно обнял Мемеда и стал целовать.
— Тощий Мемед! Сокол мой!
Джаббар оттащил старика от Мемеда. Коджа Осман сел на камень, закрыв лицо руками. Он плакал от радости. Когда он немного пришел в себя, Джаббар повел его в землянку. Она была устлана медвежьими шкурами. На стенах висели гранаты, маузеры, патронташи.
Старик все не мог успокоиться.
— Не могу поверить, сынок. Глазам своим не верю. Правда ли, что ты и есть Мемед?
— Уж ты не взыщи, — смутился Мемед. — Горы здесь… Кофе у нас нет…
— Это пустяки, лишь бы ты был здоров, мой сокол.
С тех пор как Мемед ушел в горы, он возмужал.
У него отросли тонкие черные усы. На щеках появился легкий румянец. Выражение загорелого лица стало решительным. Казалось, в любую минуту он готов броситься на врага.
— Да поможет аллах крестьянам Чичекли, — сказал Джаббар. — Как они заботятся о нас! Мемед в долине Чичекли — и хозяин, и судья, и правительство. Жители Чичекли больше не обращаются к законным властям. Все вопросы разрешает Мемед. А он справедлив.