Трудно приходилось обитателям пещеры. Кончились продукты. Не осталось дров… У Мемеда отросла длинная борода. Ираз побледнела, осунулась. Хатче вот-вот должна была рожать. Лицо у нее пожелтело, шея вытянулась. Волосы, когда-то черные, блестящие, теперь свисали, как сухая трава.
Асым Чавуш продолжал выжидать у подножия Алидага и возле Деирменолука.
— Сынок, — обратилась однажды к Мемеду Ираз, — сегодня тихо в горах. Хатче не сегодня-завтра родит. Или спустимся в деревню, или надо готовиться принимать ребенка здесь.
Мемед весь как-то сжался.
— В деревню пойти не удастся. Там каждый дом обшаривают. Нужно, что возможно, приготовить здесь, — сказал он.
— Надо это сделать немедленно. Хатче скоро родит. Давай готовиться.
Изредка Мемед спускался в деревню. Всякий раз он тщательно заметал свои следы большим кустом.
Мемед и Ираз вошли в пещеру. Хатче сидела, прислонившись к стене, устремив взгляд в одну точку.
— Хатче, — сказал Мемед, — мы с тетушкой Ираз пойдем в деревню. А ты заряди винтовку и жди нас. Ночью мы вернемся.
— Я не могу остаться одна.
— Но как же тогда быть, Хатче?
— Я пойду с вами.
— Прошу тебя, не делай этого.
— Я умру здесь одна.
— Пусть тогда Ираз останется с тобой.
— Нет, нет, я не останусь.
— Останься, дочь моя, — вмешалась Ираз.
— Не могу.
— Ты стала упрямая с тех пор, как мы здесь поселились, — сказала Ираз.
Мемед выругался.
Наступило молчание. Мемед вышел, сел на камень у входа в пещеру и, закрыв руками лицо, задумался. Тяжелые мысли одолевали его.
Над ними, раскрыв свои могучие крылья, парил орел…
— Вы оставайтесь, — сказал Мемед, — я один пойду. — И как безумный быстро стал спускаться вниз.
— Что ты привязалась к парню? — отчитывала Ираз Хатче. — И так у него от забот голова пухнет, а тут еще ты. Жандармы покоя не дают…
Хатче молчала.
После полудня Ираз вышла из пещеры и вдруг заметила, что куст, которым Мемед всегда заметал следы, лежит у входа.
Ираз испугалась, стала кричать, но Мемед давно скрылся из виду.
Ираз бросилась в пещеру.
— Какое несчастье! Он забыл куст. А снега нет, и след не заметет… Может, мне спуститься с горы и замести его следы? Но ведь я не могу пролезть там, где он пролезает…
К вечеру следующего дня Мемед вернулся. На нем не было лица. Он был измучен тяжелой ношей.
— Я очень боялся. Только внизу я вспомнил, что забыл куст… Возвращаться было поздно, вот-вот стемнеет. Все же я решил поскорей вернуться к вам и замести следы. Жандармы не дают покоя Хромому Али, заставляют его идти по моему следу. Если он нападет на мой след, то уж не сможет остановиться. Хромой Али сам просил, чтобы я заметал следы. Я понимаю, он не может себя удержать. Да, дела плохи…
— Не бойся. Хромой Али не станет предателем. Он за тебя жизнь отдаст, — успокаивала Мемеда Ираз.
— Я знаю это, но, если он нападет на след, не остановится. Хромого надо было с самого начала прикончить…
XXXIII
Опостылела жизнь Асыму Чавушу.
«Этот езид, Тощий Мемед, как гром, свалился на мою голову. Уйти бы куда-нибудь в другое место, избавиться от нею», — размышлял про себя Асым Чавуш.
Жандармы выбились из сил. «Какой толк в такой мороз каждый божий день ползать по горам?» — роптали они. Завидев что-то напоминающее человеческий след, они целыми днями шли по нему. Разыскивая Тощего Мемеда, жандармы выловили несколько разбойничьих банд.
Целый месяц они топтались у подножия Алидага. Мальчик-пастух, пойманный жандармами, под пыткой признался, что видел Мемеда в горах.
Гору окружили со всех сторон.
Асым Чавуш все еще не мог поверить, что Мемед в такую стужу живет на горе.
Однажды конные жандармы, с трудом пробившись сквозь снежные заносы, донесли ему:
— Мы видели, как Мемед заметал за собою следы. Он шел к горе. Как только увидел нас, убежал. Ни одного выстрела не сделал. Следы он не замел. На них образовалась ледяная корка.
Асым Чавуш обрадовался. Впервые напали на след Мемеда. Он послал за Хромым Али.
— Что прикажешь, Асым Чавуш? — спросил Хромой.
— Найдены следы, — сказал Асым Чавуш.
— По снегу я не могу идти, мне нужна земля.
Крестьяне подтвердили:
— Да, да, Хромой Али не может идти по снегу, снег ослепляет. Он может сбиться.
Асым Чавуш настаивал.
— Если не по следу, он все равно пойдет с нами.
Хромой Али задрожал:
— Ноги твои целовать буду… не бери меня в такой холод.