Это была правда. Доне каждое утро вставала на рассвете, шла к источнику и не отрываясь смотрела на воду. Так продолжалось дней десять. Наконец это утомило ее, и она стала запираться у себя в доме. Вскоре она нашла себе новое занятие: вставала рано утром, поднималась на крышу и долго глядела на небо. Как только глаза ее различали парящих в небе орлов, она бежала к тому месту, над которым они кружили. Она очень похудела. Иногда орлы парили далеко над вершиной горы Ягмур. Дорога туда занимает целый день. Но Доне это не останавливало.
Однажды вечером в дверь Доне кто-то постучал.
— Открой, сестра! Это я, Дурсун.
Доне с надеждой и страхом открыла дверь.
— Заходи, брат Дурсун! Мой Мемед тебя очень любил.
Неторопливо усевшись на тюфячок, который ему подстелила Доне, Дурсун сказал:
— Послушай, сестра, сердце подсказывает мне, что сын твой жив. Мне кажется, он просто куда-то сбежал, Я найду его.
Доне подошла к Дурсуну.
— Брат Дурсун, ты что-нибудь знаешь?
— Я ничего не знаю, но мне подсказывает сердце.
— Благослови тебя господь!
— Я буду его искать. И найду. Одно лишь могу тебе сказать: он жив. Мемед не умер.
— Я надеюсь только на тебя, брат. Ах, только бы узнать, что сын мой жив! Больше мне ничего не надо. Ты же знаешь, Дурсун-ага, я ничего не пожалею для тебя… — говорила Доне, провожая Дурсуна,
IV
Лето в разгаре. Началась уборка. Зной сжигает все.
Тощий Мемед вошел в дом Сулеймана не как работник, а как сын. Сулейман в нем души не чаял. Но в последнее время с веселым смышленым мальчиком что-то случилось. Он все молчит, все о чем-то думает. Раньше он целые дни пел песни — грустные песни. Теперь он больше не поет.
Мемед выгонял овец на лучшие пастбища, в лес, где были сочные листья. Бывало, как только Мемед замечал, что какая-нибудь овца не пасется и вид у нее больной, он тут же принимался ее выхаживать. Сейчас же он распускает овец по пастбищу, сам садится в тени скалы или дерева, упирается подбородком в палку и задумывается. Иногда он не может сдержаться и начинает говорить сам с собой:
— Моя бедная мамочка… О, моя мамочка! Кто уберет тебе урожай? Гяур Абди-ага? Хлеб высохнет и осыплется. Кто тебе уберет урожай без меня, моя бедная мамочка?
Мемед смотрит на небо, на облака, на землю, на желтеющие от зноя посевы и думает: «Наше поле сейчас, наверно, высохло. Кто уберет урожай? Мамочка! Одна… как ты справишься?»
Он не спит по ночам, ворочается в постели. Поле не выходит у него из головы. «Весь хлеб осыплется. Мать не соберет ни зернышка. Ни зернышка, если сейчас же не приступить к уборке».
Наступает утро, Мемед встает усталый, все тело ломит, вид у него удрученный. Он выгоняет овец, и они разбредаются в разные стороны. Но это его не беспокоит, он совсем не смотрит за ними. Перед его мысленным взором неожиданно возникает улыбающееся лицо седого Сулеймана, его полные любви глаза. Мемеду становится стыдно. Собрав овец, он гонит их на хорошее пастбище… Но раскаяние его ненадолго. Его опять одолевают мысли. Он садится на землю. Земля горит, но он ничего не чувствует.
— Поле… — шепчет он, — моя мамочка…
Незаметно спустился вечер, заходит солнце. Мемед собирает овец и гонит их к холму Кыналытепе, освещенному последними лучами заходящего солнца. Оставив овец у подножия, он подымается на вершину и смотрит вниз на равнину. Над равниной медленно плывет вечерний туман. Равнина — это заросли колючек. Мемед не видит Деирменолука, скрытого горной грядой, словно огромным занавесом. Повсюду груды серой земли. Трава так суха, что, кажется, вот-вот запылает. Что-то вспомнив, Мемед злится на самого себя. Что сказал Сулейман? Он сказал: «Не ходи за холм Кыналытепе!» Но за этим холмом никого нет. Мемед злится еще больше. Бегом спускается с холма и до позднего вечера собирает разбредшихся овец. В деревню он возвращается уже затемно. И когда Сулейман спрашивает его, почему он так поздно, Мемед говорит неправду: нашел, мол, хороший луг и не мог увести овец.
Однажды он встал, как обычно, рано утром. Зашел в овчарню. Ночь была теплая, душная. В овчарне пахло навозом. Мемед собрал овец и погнал их в поле. Бывает иногда, что задолго до восхода горизонт становится бледно-розовым. Немного погодя начинают серебриться края облаков. Затем рассветает.
Мемед посмотрел на розовеющий горизонт. Сегодня именно такой день. На душе стало радостней. Он вдруг почувствовал себя легким и свободным, как птица. Утренний ветерок ласкал его лицо.