Без каких бы то ни было веских оснований город был построен в виде семи концентрических кругов, которые были увенчаны статуей, изображавшей Белтелефона с его любимой наложницей по имени не то Нефрит, не то Филлипс. Так или иначе, архитектура города напоминала итальянский свадебный пирог. Каждый круг был выше соседнего, квартплата тоже. В самом нижнем, седьмом круге, проживали стойкие йомены, мелкие землевладельцы. Часто можно было видеть их наводившими блеск на свои яркие разноцветные наделы для того или иного идиотского празднества. В шестом круге жили торговцы, в пятом воины и так далее до первого и высшего уровня, где обитали Стюарды и зубные врачи. На каждый уровень можно было попасть с помощью эскалатора, приводимого в движение энергией ветра. Но эскалатор постоянно ремонтировался, поэтому, чтобы подняться наверх в этом обществе, нужно было по – настоящему карабкаться. Каждый круг гордился своей собственной историей и демонстрировал свое превосходство над нижележащим тем, что ежедневно закидывал его отбросами. Выражения типа «Дорогая, не будь такой третьекружной!» или «Пойдем, пошатаемся по седьмому» были общеупотребительны. (До сих пор неясно, на кого выкидывались отбросы из самого нижнего круга, однако существует предположение, что они вообще не выкидывались, а съедались). Каждый уровень защищался покосившейся зубчатой стеной. Местами, а таких мест было очень много, где стена, наклонившись, образовывала карниз или, точнее, свод над тротуарами, ее подпирали всяческие подпорки. Эти подпорки перегораживали узенькие улочки совершенно, так что нет нужды особо говорить о том, что обитатели города очень часто опаздывали, а иные и вовсе пропадали.
Пока наша троица медленно пробиралась извилистыми тропинками к дому Бенилюкса Стюарда, граждане Двудора, выпучившись на них, тут же бросались к ближайшему окулисту. Болотники с любопытством разглядывали горожан – людей, эльфов, гномов, башни, а также множество членов республиканской партии, затесавшихся среди них.
– Любой город, где проводятся партийные съезды, – объяснил Гудгалф, – представляет собой подобную мешанину.
Медленно взойдя на последний скрипучий пролет ступеней эскалатора, они оказались на первом уровне. Пепси недоверчиво тер глаза, вглядываясь в сооружение, стоявшее перед ними. Его роскошные очертания окружали просторные лужайки и шикарные сады. Дорожка под их ногами была вымощена дорогим мрамором, а струи многочисленных фонтанов звенели, как серебряные монеты. У дверей они получили довольно грубый ответ, что зубного врача нет дома, и что они, наверное, разыскивают этого старого кретина, который живет тут за поворотом.
Там они действительно обнаружили довольно обшарпанный дворец, высеченный из крепчайшего монолита, его стены сверкали сияющими вкраплениями ирисок и старых велосипедных фар.
На мощной фанере двери висела записка: «Стюард вышел». Под ней другая записка гласила: «Ушел на обед», а под ней – «Ушел на рыбалку».
– Должно быть, Бенилюкса здесь нет, если я верно понял эти знаки, – сказал Мокси.
– Я думаю, он блефует, – сказал Гудгалф, настойчиво дергая за ручку звонка, – ибо стюарды Минас Трони всегда предпочитают действовать тихомолком. Бенилюкс Балбес, сын Электролюкса Азартного, является потомком рода Стюардов, насчитывающего множество бесплодных поколений. Долгое время правят они Двудором. Первый Великий Стюард, Парафин Карьерист, служил при кухне короля Хлоропласта вторым помощником посудомойки, когда старый король трагически погиб. Очевидно, он случайно упал спиной на дюжину салатных вилок. Одновременно с этим законный наследник его сын Каротин загадочно бежал из города, ссылаясь на какой-то заговор и на то, что на его подносе с завтраком лежала куча писем с угрозами. В тот момент все это, особенно в связи со смертью его отца, показалось сомнительным, и Каротина заподозрили в нечестной игре. Но затем остальные родичи короля начали один за другим погибать при странных обстоятельствам. Одних удушили с помощью тряпки для мытья посуды, другие пали жертвой пищевого отравления. Некоторых из них находили утонувшими в суповом котле, а на одного напади неизвестные злоумышленники и забили до смерти ухватами. По меньшей мере трое бросились спиной на салатные вилки, возможно, выражая столь благородным жестом скорбь по безвременно почившему королю. В конце концов в Минас Трони не осталось никого, кто имел законные основания или смелость претендовать на проклятый трон и роковую корону. Никто не хотел править Двудором. Парафин, слуга из посудомоечной, храбро взял на себя обязанности Стюарда Двудора до того дня, когда кто-нибудь из потомков Каротина вернется, чтобы потребовать принадлежащий ему трон по праву, победить врагов Двудора и наладить почтовую службу.
Глазок в двери приоткрылся, и в нем показался похожий на бусинку глаз, разглядывающий их.
– Ч-ч-ч-чего надо? – потребовал голос за дверью.
– Мы – путники, призванные способствовать свершению предначертания судьбы Минас Трони. Я – Гудгалф Серозубый, – волшебник достал из бумажника мятый кусок бумаги и засунул его в отверстие.
– Ч-ч-что это?
– Моя визитная карточка, – ответил Гудгалф.
Карточка немедленно возвратилась к нему, но уже в виде дюжины обрывков.
– Стюарда нет дома. В отпуске. Б-б-бродячих торговцев н-не принимаем. – Глазок со стуком захлопнулся.
Но Гудгалфа не так-то легко осадить, и по его глазам болотники видели, что он рассердился от такой наглости. Его зрачки скрещивались и разбегались, как апельсины в руках жонглера. Он снова позвонил, на этот раз громче. Снова в глазке мигнул глаз, а в воздухе поплыл чесночный аромат.
– С-с-снова вы? Сказано вам, принимает д-д-душ, – глазок снова закрылся. Гудгалф не сказал ничего. Он залез в карман своей куртки а ля Мао и достал черный шар, который Мокси и Пепси сначала приняли за МАЛЛОМАР, с прикрепленной к нему веревочкой. Гудгалф поджег шнур своей сигарой, бросил шар в щель для писем и газет и побежал за угол, волоча за собой болотников. Раздалось громкое БУМ! Когда болотники выглянули из-за угла, увидели, что дверь волшебным образом исчезла.
Горделивой походкой троица вошла в дымящийся портал. Дорогу им преградил старый сморщенный дворцовый страж, дрожащими руками выковыривавший соринку из слезящегося глаза.
– Можете доложить Бенилюксу, что граф Гудгалф Премудрый ожидает аудиенции.
Трясущийся воин укоризненно поклонился и повел их по затхлым коридорам.
– Уп-п-правляющему эт-т-то не п-п-понравится, – каркал охранник. – Н-н – несколько лет, к-к-как он не в-в-выходит из д-д-дворца.
– Разве люди с годами не становятся своенравными? – спросил Пепси.
– Это их д-д-дело, – прослюнявил пожилой проводник.
Он провел их по оружейному залу, где стопки картонных луков и колчанов из папье-маше возвышались на целый фут над их головами. Обильно размноженные гобелены изображали давно умершего короля с козой, и он сказал об этом. Гудгалф отвесил ему звонкую оплеуху. Стены сверкали вмурованными в них пивными бутылками и елочной мишурой, доспехи из полированного алюминия отбрасывали яркие блики на уложенный вручную линолеум на полу.
Наконец они вошли в тронный зал с его прославленной мозаикой из чертежных кнопок. Судя по тому, как она выглядела. Королевская тронная служила вдобавок и Королевской Душевой.
Охранник исчез, а его место занял такой же пожилой паж в оливковой ливрее, покрытой пятнами от оливкового масла. Он ударил в медный обеденный гонг и проскрипел: