Запросив по Интернету визуальное соединение, он спросил:
— Роберто, что это? Не может быть объектом, который я изучаю. Это же каша!
Роберто на экране недоуменно наморщил лоб:
— Да, мы тоже удивились. Через несколько дней я смогу добиться лучшего разрешения. Увеличив время наблюдений, получим очень четкое изображение.
— Да, пожалуйста. Наверняка тут какая-то ошибка.
«Сорок семь секунд…»
Декан что-то еще говорил, но Ральф смотрел в окно, на эвкалипты, раскачивающиеся под переменчивым береговым бризом. Госсиан перечислял, что еще предстоит сделать, для того чтобы «возможно» получить штатную должность: выбить два федеральных гранта, найти своим защитившимся аспирантам хорошую работу, опубликовать еще пару-тройку статей, и все за несколько месяцев. Слова пролетали мимо, он их даже слышал, но он пришел сюда, в знакомое и любимое место, где жила его вера, и в нем поднималось волнение, загоралось предчувствие, его наполняло внутреннее состояние благодати. Идеи роились перед ним, забивались в ноздри, он заморгал…
— Ральф, вы слушаете?
— Да, о да… — «Но только не вас, нет».
Он вошел в здание физического факультета, рассеянно сложил зонт, промокший под кратким ливнем. Замурлыкал сотовый телефон.
— Хотел тебя предупредить, — раздался голос Харкина, — что в ближайшие дни много времени выжать не смогу. Есть старые снимки, но я их еще не разбирал.
— И на том спасибо.
— Завтра, может быть, попробую сделать еще снимок, но я чертовски занят. Останется немного времени при перенастройке антенн…
— Я послал тебе карту Фанти.
— Да, наверняка ошибка. Ни один объект не мог настолько измениться за такой малый срок.
Ральф согласился с ним, но все же добавил:
— Но все-таки надо проверить. Фанти знают свое дело.
— Если будет время, — сдержанно пообещал Харкин.
За лекциями и семинарами и в долгие часы работы фильтрующей программы он совсем забыл о назначенном свидании. В девять вечера зазвонил телефон. Ирэн. Он принес свои извинения, говорил рассеянно и отрывисто. И вид у него был усталый, бледный лоб в морщинах.
— Никаких… изменений? — спросила она.
— Никаких.
Они помолчали, потом он рассказал ей о карте Фанти. Ирэн заметно посветлела, обрадовавшись случаю поговорить о другом.
— Такие изменения ведь возможны?
— Вообще-то да, но так быстро? А ведь они огромные, один хвост тянется на световые годы.
— Но, ты говоришь, карта изменилась, размылась.
— Да, весь объект.
— Не может там быть какой-то ошибки?
— Может, но Фанти отлично знают дело.
— Нельзя ли нам встретиться попозже? Он вздохнул:
— Я хочу еще раз просмотреть… — На ее молчание он ответил новыми извинениями и закончил словами: — Я не хочу тебя потерять.
— Тогда не забывай, где ты меня оставил. Середина ночи.
«Ни за что бы не увидел, если бы не поверил».
Ошибка, как он понимал, могла крыться в исходном предположении. В его предположении.
Это должна быть беглая нейтронная звезда. Она должна находиться на большом расстоянии, за пол-Галактики от нас. Они в этом не сомневались, потому что искажение сигнала показывало, что на его пути много плазмы.
Да, исходное предположение. Так должно быть.
Вполне резонно. И совершенно неверно?
Он потратил большую часть выкроенного на ОБМ времени, изучая продолговатую шкурку-оболочку некогда гордой звезды, видневшейся на краю «Пули». Она казалась клочковатой от большого количества выброшенного умирающим солнцем газа. А мог бы вместо этого понаблюдать затемнения: какая часть линий спектра поглощается или рассеивается межзвездной пылью, плазмой и газом. Только по этим признакам можно определить, далеко или близко расположен источник радиосигнала. Хитрое дело — истолковывать эти колеблющиеся призраки, видимые сквозь межзвездный туман. Что, если между объектом и огромным глазом антенны была гораздо более плотная плазма, чем они предполагали?
Что, если они ошиблись в оценке расстояния? Так бывает, когда плотное облако закрывает от вас солнце. Рассеивает свет, до неузнаваемости искажает картину, а ведь солнце, по астрономическим масштабам, совсем рядом.