Я спросил у одного помешанного на компьютерах приятеля, чем, по его мнению, стоит обозначить место захоронения, на что тот не замедлил ответить:
— Да разбросать вокруг CD-диски. Люди будут их подбирать и из любопытства считывать — вот и все.
Когда я отсмеялся, он обиженно осведомился:
— А что, должно сработать. Цифровая передача информации — это знамение будущего.
На самом деле, это — знамение нашего времени. Но такой взгляд на вещи заставил меня задуматься о современном поклонении скорости и компактности как воплощении идеи коммуникации.
Я представил себе, как какой-нибудь ученый будущего (если таковые сохранятся), интересующийся хрупкими, позабытыми документами конца двадцатого века, наткнется на мои сочинения в хранилище одной из библиотек. Помятый профессор вытащит из пыльного подвала картонный ящик и откроет моё собрание сочинений: сотни трёхдюймовых дискет для персоналки под DOS, с файлами в редакторе Word Perfect 6.0.
И где ему найти такую машину в 2094-ом году? Такое программное обеспечение? А что станется с отшлифованными абзацами, должным образом запечатленными в магнитных ячейках, пронеси он эти дискеты в поисках нужного оборудования мимо какого-нибудь магнитного сканера в магазине?
Со времен древних шумеров в технологии передачи информации был сделан выбор в пользу непрочных носителей, быстроты считывания и прогресса. Отказаться от глиняных табличек в пользу эфемерной бумаги, на которой так легко смазываются нанесенные знаки, которая так уязвима для огня и воды и к тому же легко превращается в подтирку, им, шумерам, показалось бы полным безумием.
И все же бумага одержала победу над глиной, так что, хотя Моисей выбивал божественные заповеди на каменных скрижалях, читаем мы их на бумаге. Она, а в последнее время и наши верные компьютеры, удешевили передачу и облегчили хранение информации.
Бумага не вечна. Но даже надписи на могильных камнях со временем истираются, и даже сами языки исчезают. Как же пронести предупреждение через века? Как же привлечь внимание потомков? Необходимо научиться писать крупно, понятно, на веки вечные. И может статься, главное все-таки — крупно.
Постройки религиозного и мемориального характера, воздействующие на чувства людей, сохраняются надолго. Кладбища, к примеру, успешно противостоят напору города. Огромное старинное кладбище на самом въезде в Манхеттен просто поражает воображение, — и ведь сохранилось же, несмотря на соседство с одним из самых дорогих участков земли в мире. В Азии и Европе храмы и церкви надолго переживают гигантские каменные монументы, воздвигнутые в честь всяческих правителей мира.
Конечно, храмы зачастую построены с большим старанием, да и люди не решаются сносить их. Часто служители новых культов просто используют старые здания. Парфенон существовал поначалу как храм Афины, затем в Византии как христианская церковь, позже стал мечетью, а сейчас является всемирно почитаемым памятником величию воздвигших его древних греков.
Порой завоеватели разрушают и святые места, как римляне, в 70-м году н. э. стершие с лица земли храм Соломона. Возможно, какой-нибудь завоеватель будущих тысячелетий наткнется на гигантские плиты, стелы и саркофаги проекта «Пилот» (если, разумеется, саркофаги не будут выставлены на всеобщее обозрение или превращены в аттракцион для туристов…). Видя в них святыни поверженной культуры, полководец может отдать приказ снести, закопать их, стереть все надписи.
Что-то подобное случалось уже неоднократно, когда европейцы несколько сот лет назад прокатились по планете, уничтожая духовное и культурное наследие целых народов. Майя писали и на бумаге, и на глине, но почти все их труды пропали.
Министерством энергетики нам была поставлена задача предотвратить присутствие на территорию проекта «Пилот» людей. Очень важное дополнение.
Я лично не думаю, что род человеческий останется в целости и сохранности даже через тысячу лет, тем более через десять тысяч. Если только мы вскоре не прекратим бурное развитие биотехнологии и не перестанем вмешиваться в структуру собственных генов, думаю не замедлят появиться вариации на нашу кроманьонскую тему.
Способ мышления других пост-человеческих видов будет значительно отличаться от нашего. Хотя, даже если они получат дополнительные физические свойства (палец вроде отвертки? желудок, способный перерабатывать целлюлозу напрямую в сахар? поясницу покрепче?), надеюсь, они сохранят внутреннюю программу, полученную нами, приматами, еще в давние времена в африканских саваннах.
Частью этого древнего наследия является выраженное предпочтение к определенным чертам ландшафта. Поэтому все люди в чем-то имеют общие вкусы, поскольку в свое время именно они давали наибольший шанс выжить. Эти «ландшафтные архетипы» столь сильны, так как их дарвинирование[41] заняло многие сотни тысяч лет, по мере того, как маленькие группы охотников-собирателей перемещались по пересеченной местности.
41
Мы сохранили авторский неологизм, означающий складывание архетипов в процессе естественного отбора, дабы не слишком далеко отступать от киберпанковской стилистики Г. Бенфорда. (Прим. ред.)