— Нет, — говорю я, — это не то. Там она уже не живет, она переехала.
— Других сведений не имеется, — говорит симпатичная женщина. — Не могу вам ничем помочь. Может быть, поспрашивать у соседей?
Немного кружится голова. То ли ложная память, то ли и вправду все уже было.
— Ничего, — говорю я, — не волнуйтесь. Не волнуйтесь, ладно, ничего….
Но и сам я, странная вещь, не могу сказать, что волнуюсь. Мне грустно, это верно, но как-то спокойно грустно. Я как будто знаю нечто такое, помимо справочного бюро. Я знаю, что дело сейчас не в адресе. Ну спрошу у соседей, ну встречу на улице. Я решился, я выбрал — вот что главное, все дальнейшее — неотвратимо. А так ли это будет, как я представляю, так ли, как буду потом вспоминать, или, может быть, как-то еще иначе — этого мне все равно не выяснить, ни теперь, ни потом. Потому что всякая память — ложная память. Вот ведь что-то со мной случилось важное, сейчас, в текущем еще мгновении, а уже я не помню что, а если и помню, то не так уже ясно, чтобы в точности рассказать…
Я иду по улице, широко распахнув пальто. От дождя не становится прохладнее, наоборот: такое чувство, будто это мой собственный пот льет с высоты, добавляясь к испарине.
Черт знает что, думаю я, черт знает что. В пиджаке уже холодно, в пальто еще жарко, как ни крути, а плащ покупать придется. Может, мама подбросит сотню-другую из тех, сэкономленных по мелочам, специально для меня утаенных от Якова?..
Последняя глава
— Что это вы кофе вздумали на ночь глядя? — спрашивает соседка Фира Матвеевна. — Или может, у вас ночная работа?
Язва, до всего-то ей дело.
— Да, — бормочу я, — работа. Тут… кое-что надо… чтобы успеть… А то знаете…
Я вхожу в комнату, держа кофейник за ручку, обмотанную носовым платком.
Марина уже проснулась…
Марина проснулась, и я тороплюсь изобразить улыбку.
— Отвернись! — говорит она с кокетливым смущением. Я с готовностью отворачиваюсь, ставлю кофейник на стол, сажусь.
— Какой сегодня день? — спрашивает она, шелестя и пощелкивая за моей спиной. — Вторник? Вторник. Значит, завтра среда, послезавтра четверг…
— Логично. — Я стараюсь не раздражаться. — Если сегодня вторник, то конечно. Что вы знаете о причинности, мадемуазель?
— О причинности? Да что-то, помнится, по диамату… Если после события «А»… как-то там «В»…
— Если после события «А» непременно следует событие «В», то событие «А» есть причина события «В» — так?
— Кажется, так.
— Ну вот, значит, среда бывает по причине вторника, а день — по причине утра. Верно?
«Иди ты… со своими дурацкими парадоксами! Тысячу раз изжевано до тебя. Нашел тоже время…» Но нет, так она не скажет.
— Верно, — говорит она нерешительно. — Хотя нет, конечно, неверно. А как же?..Можешь смотреть!
Я не реагирую. Чего я там не видел?
— То-то и оно, что неверно. Потому что дело вовсе не в том, какое событие за каким. Причиной прошлого может быть и настоящее, особенно если смотреть из будущего…
— Что-то очень сложно. Это ты о чем?
— Ну, к примеру, человек был счастлив в прошлом, но понял это только сейчас, в настоящем. Значит, только в настоящем стало реальностью это прошлое. Понимаешь? Сегодняшняя тоска — причина вчерашней радости. Ну, или наоборот, сегодняшняя радость…
— А у тебя — так или наоборот?
— Дело не во мне, это я для примера.
— А все-таки?
— Дело не во мне! Прошлое в нашей памяти не предшествует настоящему, они существуют одновременно. Что раньше чего — вопрос схоластический. И мы никогда не поймем себя, если будем выстраивать события в линейный последовательный ряд.
— А если не будем — поймем?
— Не знаю… Это вопрос таланта. Возможно, кто-нибудь и поймет.
— Ты, например.
— Не я, успокойся.
— Я спокойна. Можешь обернуться, я тебе разрешаю.
Она стоит возле шкафа, причесывается перед зеркалом. Не могу смотреть, как она вынимает застрявшие волосы из расчески… Я подхожу к магнитофону, включаю, жду, когда прогреется, и пускаю пленку — все ту же, всегда стоящую наготове.
поет идиот Федя.
«„Нежный свет!..“ — бормочу я себе под нос. — Не надо оглядываться — вот и вся мудрость. Предоставьте прошлое — прошлому…»
— Что такое? Ты мне?
— Нет-нет, не обращай внимания.