Уэлш: Скажи мне, что ты не застрелил твоего отца умышленно, Коулмэн. Пожалуйста, сейчас…
Вэлин: Это не о нашем отце, будь он не ладен! Это о моих статуэтках, чёрт бы тебя побрал!
Коулмэн: Видишь, какие у этого парня приоритеты?
Вэлин: Плавить статуэтки — это действие, направленное прямо против Бога!
Уэлш: Также как и стрелять в голову своего отца!
Вэлин: И регулятор газа был на максимальной отметке!
Уэлш: Скажи мне, Коулмэн, пожалуйста, скажи мне. Скажи мне, что ты не застрелил своего отца намеренно. О, скажи мне прямо сейчас…
Коулмэн: Да успокоишься ты, наконец? (Пауза). Конечно, я застрелил моего отца намеренно.
УЭЛШ начинает стонать опять.
Коулмэн: Я не собираюсь выслушивать ни от кого замечания. [Он сказал, что] мои волосы выглядят как волосы пьяного ребёнка. А я как раз только что причесал мои волосы, и они были в полном порядке! И я прекрасно знаю, что прострелить голову собственному отцу против Бога, но есть оскорбления, за которые нельзя прощать.
Вэлин: И варить статуэтки тем более против Бога, особенно если это статуэтки Святой Девы Марии.
Коулмэн: Это достаточно верно, трудно спорить, если у парня ружьё, и я скажу тебе ещё одну вещь, которая против Божьей воли, пока этот парень не влепил в меня пулю…(обращаясь к УЭЛШУ). Эй, стонота, ты слушаешь?
Уэлш: Я слушаю, я слушаю, я слушаю…
Коулмэн: Я скажу тебе ещё одну вещь, которая против Бога. Усадить своего брата в кресло, когда мозги его отца стекают по нему, и обещать сказать всем что это был несчастный случай…
Вэлин: Теперь заткнись, сволочь…
Коулмэн: Если я подпишу, что я отказываюсь в его пользу от всего, что мой отец оставил мне в своём завещании…
Уэлш: Нет…нет… нет…
Коулмэн: Его дом и его землю, и его столы и его кресла и его сбережения чтобы транжирить их по мелочам на дерьмовые плиты, чтобы мучить ими меня, мерзавец…
Уэлш: Нет, теперь…нет…
Вэлин: Прощайся с белым светом, сволочь!
Коулмэн: И дерьмовыми Тейтосами, наихудшими чипсами в мире…
ВЭЛИН взводит курки ружья, приставленного к голове КОУЛМЭНА.
Уэлш: Нет, Вэлин, нет!
Вэлин: Я сказал, попрощайся с белым светом, сволочь
Коулмэн: Прощай белый свет, а ты мерзавец.
ВЭЛИН нажимает курок. Происходит пустой щелчок. Он снова нажимает на курок. Опять щелчок. Третий раз, и опять щелчок. КОУЛМЭН достает из кармана два ружейных патрона.
Коулмэн: Ты думаешь, я сумасшедший идиот, а? (Обращаясь к УЭЛШУ) Ты видел это, батюшка? Мой собственный брат стреляет мне в голову.
Вэлин: Отдай мне эти долбаные патроны.
Коулмэн: Нет.
Вэлин: Дай мне патроны, я сказал.
Коулмэн: Я не дам.
Вэлин: Дай мне их, чёрт…
ВЭЛИН пытается вырвать патроны из сжатого кулака КОУЛМЭНА, КОУЛМЭН при этом смеётся. ВЭЛИН хватает КОУЛМЭНА за шею, и они падают на пол, сцепившись в драке, катаются вокруг. УЭЛШ пристально смотрит на них, онемевший, в ужасе. Его взгляд останавливается на кастрюлю с дымящейся пластмассы рядом с ним и, почти безучастно [беспомощно], по мере того как драка продолжается, сжимает свои кулаки и медленно погружает их в жгущую жидкость. УЭЛШУ удаётся сдержать свой крик на десть или пятнадцать секунд, затем, всё ещё держа свои кулаки погружёнными, он издаёт ужасающий вопль на высокой ноте, который длится около десяти секунд, во время которых ВЭЛИН и КОУЛМЭН прекращают драку, встают и пытаются помочь ему…
Вэлин: Отец Уолш, так…
Коулмэн: Отец Уолш, Отец Уолш…
УЭЛШ достаёт свои кулаки из кастрюли, ярко красные, снова сдерживает свои крики, осматривает шокированных ВЭЛИНА и КОУЛМЭНА с отчаяньем и мукой, опрокидывает кастрюлю со стола и быстро выходит через входную дверь, его кулаки прижаты к груди в боли.
Уэлш (кричит, выходя): Моё имя Уэлш!!!
ВЭЛИН и КОУЛМЭН пристально смотрят ему в след секунду или две.
Коулмэн: Нет сомнений, он совершенно сумасшедший.
Вэлин: Совершенно сумасшедший.