Хенрик решил разжечь за окном костер. Он вынес стул и корзину с бумагами. Разломал стул, потом поджег бумагу и плетеную корзину – вспыхнуло пламя, и стекла окна на первом этаже окрасились в красный цвет. Внутри должно быть уже светло – теперь спокойно можно пробовать. Он старательно сложил костер из обломков стула. Плетеное сиденье занялось сразу, и в небо взметнулось высокое и горячее пламя. Хенрик взбежал по лестнице. Свет костра заглядывал через окно в комнату и бросал красные блики на стены. Он приложил трубку к уху. Тишина. Затрещало. Сигнал! Длинный плачущий гудок, знак связи с миром.
Пурпур со стен уже стек, костер за окном угасал. Тьма вокруг все сгущалась, ее разгоняла только настойчивая мелодия сигнала. Неожиданно в трубке раздался треск.
– Алло!
– Алло, – ответил хриплый женский голос. – Это Зельно?
– Да, да, Зельно.
– Я хочу говорить с уполномоченным, – сказал Хенрик по-немецки.
– Мы не знаем его номер.
– С замком!
– В замке сейчас никого нет.
– Барышня, а с кем я могу сейчас поговорить?
– Со мной.
– Большое спасибо, в другой раз. Кто в этом проклятом городе дежурит?
– Милиция.
– Прекрасно, соедините меня, пожалуйста, с милицией…
– О, вы преступник? Что вы делаете в Грауштадте?
– Барышня, я уже догадался, у вас глаза голубые или черные.
– Зеленые.
«Спокойно, спокойно, девушке скучно, и она хочет пофлиртовать, не надо ее злить, а то она разъединит».
– Я опасный преступник, у меня пистолет, и я буду стрелять, – сказал он. – Соединяйте меня с милицией.
– Хорошо. Я буду навещать вас в тюрьме.
Наконец-то отвязалась. Длинные гудки. Спят, черт бы их побрал. Потом опять треск, и сонный низкий голос:
– Слушаю.
– Это милиция? – спросил Хенрик.
– Милиция. А что?
– Я говорю из Грауштадта. Оперативная группа Мелецкого.
– Капрал Кубаль.
– Здравствуйте, капрал. Слушайте меня внимательно. Дело очень серьезное.
– Минутку.
Опять тишина. Потом другой голос:
– Поручник Вжесиньский у телефона. Это пан Мелецкий?
– Говорит Хенрик Коних из оперативной группы. Докладываю: Сивово не разрушено. Жителей нет. Врачебная аппаратура на месте. Можно принимать выздоравливающих. Но самое важное – как можно быстрее двиньте переселенцев.
– Ладно. Утром отправим группу.
– А завтра они к нам прибудут?
– Постараемся.
– И хорошо бы несколько вооруженных людей.
– Обстановка обостряется? – спросил голос оттуда.
– Пока непонятно.
– Мелецкий вооружен, – сказал поручник.
– В том-то и дело, – сказал Хенрик. – О моем звонке он ничего не знает.
Минутное молчание. Потом:
– Понимаю. Приеду сам, но только около полудня.
– В самый раз. Спасибо.
Хенрик положил трубку. Послышались шаги и голоса. Голоса становились все отчетливее. «Мелецкий, – разобрал Хенрик. – Наверно, продал Шаффер. Он один или с людьми?»
Хенрика ослепил луч света. «Мог меня сейчас убить. Сделать нырок в сторону? Поздно».
– Погасите эту мерзость, – сказал Хенрик.
– Что вы здесь делаете? – услышал он голос Мелецкого. Мелецкий был один, остальные остались на улице. Столкновения не будет, Смулка не проговорился.
Хенрик отвернулся. Увидел свою огромную тень, карабкающуюся на стену.
– Перестаньте светить в глаза! – закричал Хенрик.
Свет пополз на потолок. Мелецкий подошел к коммутатору, приложил трубку к уху, перевел рычажок.
– Сигнал есть, – сказал шеф. – Это Зельно?
– Да.
Мелецкий выключил аппаратуру.
– Вы звонили? – спросил он.
– Да.
– Уполномоченному?
– Нет. В милицию.
– Еще лучше! Что вы ему наплели?
– Я вас только выручил, – сказал Хенрик невинно. – Я доложил, что курорт не разрушен, оборудование в комплекте и что мы ждем переселенцев.
– Я вам звонить не поручал.
– Ах, пан шеф, – пробовал обратить все в шутку Хенрик. – Ведь задачу нам объяснили вы.
– Я запрещаю вам делать что-либо самочинно!
– У меня были самые лучшие намерения.
– Что вам ответила милиция? – спросил Мелецкий. Хенрик заколебался.
– Они сказали, что время есть.
– Что еще? – спросил Мелецкий. Хенрик вздохнул.
– Коних, – сказал Мелецкий. – Вы хотели бы здесь подзаработать?
– Конечно.
– Тогда будьте поосторожней с милицией. Может сорваться крупное дело.
– Понимаю, пан доктор.
На улице их ждал Шаффер. Он стоял ссутулившись, красный глаз сигары блуждал в темноте где-то на уровне лица.
– Предатель, – шепнул Хенрик, проходя мимо. Красный глаз заколебался. Шаффер подавился дымом.
– Как можно! – закашлялся он в темноте. – Как можно! – И пошел за Хенриком, выкрикивая сквозь кашель слова возмущения. Хенрик не слушал.
– Быстрее, – сказал Мелецкий, – там наши буйствуют.
– Смулка, да? – спросил Хенрик.
– Смулка спит, – сказал Мелецкий. И пренебрежительно махнул рукой. – Упился, как свинья, и спит.
11
Рыжая плакала.
– Что с ней? – спросил Хенрик. Никто ему не ответил. Янка спала в кресле, пани Барбара глумилась над «Лунной сонатой», Анна исчезла. Блондинка воскликнула:
– Юзеф, куда ты запропастился? – и подбежала к шефу. Рыжая продолжала плакать.
– Что с ней? – опять спросил Хенрик.
– Ей разорвали платье, – ответила блондинка и показала на Вияса: – Это вот этот ей удружил.
Прилизанный скривился.
– Платье, – буркнул он презрительно. – У тебя будет сто платьев! Перестань реветь, дура. Ну что случилось? – пробовал Вияс успокоить рыжую. – Ничего не случилось, дурочка. Ничего такого. – Он был пьян. – Не умею с ними разговаривать.
– Где Анна? – спросил Хенрик.
– Не знаю.
«Пошла в номер Смулки, – догадался Хенрик. – Он мой союзник. Не буду об этом думать, есть дела посерьезнее. Надо перетянуть на свою сторону Чесека и Рудловского, нас будет четверо».
– Почему она это сделала? – Рудловский наклонился над дремавшей Янкой, пустил ей в лицо струю табачного дыма.
Янка открыла глаза, но Рудловского не заметила, обвела сонным взглядом Хенрика, улыбнулась и прошептала:
– Ты? Забавное недоразумение.
Хенрик ответил Янке улыбкой. «Кажется, она посылала мне воздушный поцелуй», – припомнил он, проходя мимо. Он слышал, как она сказала:
– Честное слово, я спать не собиралась, но вы столько говорили!
– Ну что вы, я усыпил вас при помощи гипноза, – отвечал Рудловский.
– Попробуйте еще раз.
– Это уже совсем другое дело, теперь может не получиться. Хенрик обратился к Чесеку:
– Где Анна?
– Я видел ее в зале.
«Пошла к Смулке», – решил Хенрик.
– Шаффер, шампанского, – приказал Мелецкий. Пани Барбара поднялась из-за пианино.
– Посмотрите на него, – сказала она, показывая на Чесека, – хорошенько всмотритесь в него и низко ему поклонитесь.
Чесек рассмеялся, на его лице появилась дыра, зубы он потерял в лагере, но, видимо, у него были другие качества.
– Шапки долой, панове, – сказал Хенрик.
– Как я выгляжу? – спросила пани Барбара.
– Великолепно.
– Я всегда верила в народ! – крикнула она. – Черт бы вас побрал с вашими интеллигентскими комплексами. – Она обняла Хенрика и стала что-то шептать ему на ухо, быстро и бессвязно, что-то о Чесеке.