— Хотеть жить и не хотеть умереть — разные вещи. — Вдумчиво проговорил он. — Смерти боятся все или, скажем так, почти все, но и жизнь, увы, привлекает немногих. Персонал нашего центра пытается их переубедить, вот и весь секрет.
— Но я слышал, у вас есть специальные терапевтические залы…
— В этих залах, — перебил Дымов, — наши больные в массе своей сколачивают обычную мебель. Частенько по собственным проектам и, кстати сказать, не такую уж плохую. Да, да! Не удивляйтесь, зачастую даже такой банальной работы оказывается достаточно, чтобы вернуть интерес к жизни, а попутно и ликвидировать самое тяжелое заболевание.
— Я вам не верю.
— Что ж… Ничем не могу помочь. Разве что тоже окажетесь в сложном положении, тогда приходите. Поможем. Тем более, что у вас в самом деле может появиться весомая причина.
— Что вы имеете в виду?
Дымов чуть замешкался и все же щадить гостя не стал.
— Видите ли, дорогой коллега, у вас аденома. Аденома крайне запущенная. То есть, возможно, рецидив наступит еще не скоро — может быть, через год, а может, и через пяток, однако настоятельно советую обратить внимание на свою предстательную железу.
Побелев, посетитель вскочил с места. Нервно схватился за очки, принялся протирать их платком.
— Хотите что-нибудь сказать? — Дымов покачал головой. — Не надо. После сами будете жалеть. Давайте уж просто попрощаемся.
Гость дико взглянул на Вадима, губы его дрогнули, но он сдержался. Судорожно кивнув, неуверенной походкой покинул кабинет.
А минутой позже ожил селектор. Ехидная секретарша не замедлила поделиться наблюдениями.
— Что вы сделали с этим франтом? Вышел как в воду опущенный. Даже «до свиданья» не сказал.
— Тебя всерьез это беспокоит?
— Ну… Все-таки любопытно. Обычно мужчины прощаются со мной вежливо.
— Эх, Аллочка, мне бы твои заботы! — Вадим вздохнул. — Ладно, что у нас с клиентурой?
— Сейчас небольшая пауза — минут так на сорок, а после записано сразу пятеро человек. Да! Еще звонил Сережа Миронов из милиции, умолял о встрече.
— Со мной или с тобой?
— К сожалению, с вами. Уж такому большому мужчине я бы не отказала.
— И что ты ответила этому большому мужчине?
— Ответила, что на сегодня время у вас уже расписано, а завтра, если ненадолго, можно будет подойти с утра. Что-то не так?
— Все так, золотце. — Вадим озабоченно потер переносицу. — Значит, говоришь, сейчас у нас пауза? Тогда, может, организуешь мне чайку с каким-нибудь коржиком?
— Коржиком? И вам не стыдно, Вадим Алексеевич? Питайтесь, словно бомж из подворотни. Других лечите, себя калечите.
— Давай, давай, детка, не спорь. — Вадим хмыкнул. — Ты ведь знаешь, я разносолов не люблю.
— Как скажете, Вадим Алексеевич. — Голосок Аллочки мгновенно утерял ехидство, став ангельски-медовым. Вот так с ней всегда. И милая девушка, и улыбчивая, а в шелковой плеточке тоже время от времени нуждается.
Прикрыв глаза, Дымов прислушался к себе. Команда была достаточно вялой, и все-таки внутренние шестереночки послушно завертелись. Горячий ветерок наполнил голову, подобием водопада устремился вниз. Расслоение происходило беззвучно и безболезненно. Не дожидаясь завершения бессмысленной процедуры, Вадим рывком поднялся, отойдя в сторону, оглянулся. В кресле сидела его копия, его виртуальный голографический мираж. Темные волосы с отчетливой сединой на висках, застывший взгляд зеленоватых глаз, тонкий овал лица, отчасти подпорченный парой небольших шрамиков — над правой бровью и на подбородке. К слову сказать, шрамы несложно было свести, однако они напоминали о прошлом, а лишать себя памяти Вадим не желал. Что примечательно, ног у «миража» не было. Ниже колен материя расплывалась, обращаясь в ничто. Да и туловище, если честно, материализовалось не полностью, местами откровенно просвечивая, позволяя созерцать обивку кресла. Слой получился поверхностным, нестойким, зато и энергии забрал немного.
Передернув плечами, Дымов приблизился к окну. Сунув руки в карманы, качнулся с пяток на носки. Мир за стеклом был куда примечательнее расплывающегося за спиной миража. Абсолютно реальные пичуги скакали по веткам боярышника, склевывая желтоватые ягоды. Сквозь плывущие по небу чахлые тучки нет-нет, да и выглядывало осеннеее солнышко. Оборачиваться не хотелось. Он без того знал, что энергетическую копию уже торопливо «поедают» слетевшиеся со всех сторон глоны. Существа, сотканные из мглы, кишащие в земной атмосфере, как рыба в доброй реке. О своих ближайших соседях люди не имели ни малейшего понятия. Наверное, и хорошо, что не имели…
Чуть подавшись вперед, Вадим разглядел пробегающего мимо парковой ограды лохматого трехногого песика. Четвертая лапа у беспородного дворянина была загнута под столь неестественным углом, что искалеченное создание просто не в состоянии было на нее опираться. Этого приметного пса Дымов наблюдал уже неоднократно, но только сейчас в голову пришла столь простая и правильная мысль.
Быстрыми шагами выйдя из кабинета, он прикрыл за собой дверь на ключ и уже в прихожей почти столкнулся с Аллочкой, несущей на подносе чай с печеньем.
— Очень кстати! — схватив пару печений, Вадим ринулся к выходу.
— Куда вы, Вадим Алексеевич? Как же я буду тут одна?
На страстный призыв секретарши он даже не обернулся.
Пес, конечно, уже убежал. Четвероногое племя не любит стоять на одном месте. Кто-то и где-то даже подсчитал, что дворовые собачки успевают за день пробегать по двадцать, а то и по тридцать километров. В отличие от ленивого человека, который и свои положенные пять-семь проходит далеко не всегда. Поэтому, оглядевшись возле литой парковой оградки, Вадим мысленно посвистел. Обычно такой свист животные способны были слышать даже на удаленном расстоянии. Услышали его и теперь. Спустя каких-нибудь полминуты к ногам подбежали сразу две дворняги. Виляя хвостами, присели рядом, преданно уставились в глаза. Прихрамывающий трехногий инвалид к «финишу» подошел только третьим. Дымов бросил печенье на асфальт, и овсяные сладковатые кругляши в мгновение ока исчезли в розовых пастях. Бедолага трехножка опоздал и здесь. Более того, одна из дворняг, отпугивая конкурента, то и дело покусывала его за плечо. Все у них было как у людей. Не лучше и не хуже…
Поморщившись, Вадим склонился над псом-калеком, стремительно подхватил его на руки.
— Вот так, уродец. Сейчас получишь свое печенье, а заодно подлечим тебя немного.
Сил побаловаться еще хватало, и Вадим без особого напряжения попытался угадать имя беспородного пса. Отчасти это походило на подбор ключевых слов на допуск к электронным сетям. К числу умелых хакеров Вадим никогда себя не причислял, но такие вот ребусы порой доставляли ему удовольствие. Сначала пес «отозвался» на нужную букву, потом на слог, а уж к полученному «Би» прибавить недостающую «м» было и вовсе несложно.
— Стало быть, Бим? Или Бима? — он потрепал пса между ушей. Потерянное создание ответно заскворчало и заурчало. Совсем как пригревшйися кот.
Пронеся дворнягу мимо изумленной секретарши, он вновь прошел в кабинет. Призрак, оставленный в кресле, успел к этому времени полностью рассеяться. И слава Богу! Не хватало еще, чтобы Аллочка наткнулось на это чудо в его отсутствие.
— Где купили зверя? С рук или на птичьем рынке? — крикнула вслед язва-Аллочка. Не оборачиваясь, Вадим ногой прикрыл дверь. Пес по-прежнему не сопротивлялся, целиком доверившись незнакомцу.
Опустив его на стол, Вадим прикрыл лохматые уши руками, послал в ладони привычный импульс. Кожа немедленно потеплела, подушечки пальцев расправили незримые лепестки, которые легко и просто обволокли голову пса. Глаза животного закатились, оно повалилось набок.
— Вот и молодец, Бима. Боль будет недолгой, обещаю… — Вадим мягко огладил изуродованную лапу, в голове сами собой поплыли непрошенные картинки. Бампер огромного автомобиля, визг тормозов, обжигающая боль и подталкивающий в спину страх. Вопль какой-то сердобольной старушонки и грязный вонючий подвал на протяжении долгого-долгого времени… Не увлекаясь калейдоскопом горестных дней, Дымов сосредоточился на пальпации «объекта». Суставы, по счастью, были целы. Кость, сломанная и вывернутая чуть ли не под прямым углом, так и срослась. Вероятно, в том самом вонючем подвале. В месте уродливого сращивания Вадим нащупал огромнейшую кисту и лишний раз посочувствовал песику. Должно быть, болевые ощущения рядовых человечков этому четвероногому созданию показались бы сущей забавой. Сам песик определенно пережил более сильные ощущения, однако выжил, не погиб, вновь обретя свое крохотное местечко под солнцем.