— Да, сынок, я твой папа, — выдохнул он, чувствуя, как изнутри что-то поднимается. Уже давно забытая волна, всегда сопровождающая его в минуты потерь. И привычно защипало в глазах, однако теперь это горькое чувство несло с собой облегчение. Как говорят? Мужики не плачут? Хрен там! Еще как плачут, только не все способно вышибить из них слезу…
Обхватил сына (наконец-то можно без стеснения вслух произнести это лучшее из всех слов на земле!) руками за подмышки, прижался лбом к маленькой головке в прикольной шапке, заглянул в серьезные серые глаза и повторил, смакуя каждый звук:
— Я твой папа… Папа… — голос дрогнул, но он справился: — Я был далеко-далеко… но я приехал… — осторожно коснулся подушечками пальцев прохладной розовой щечки, — и больше не уеду.
— Как тебя зовут? — вдруг спросил зачем-то Денис, по-детски мило растягивая слова и шмыгая носом.
— Влад, — растерялся Демидов, но тут же исправился: — Но для тебя я «папа».
Лицо мальчика неожиданно озарилось и он, словно вспомнив что-то приятное, радостно воскликнул:
— Папа Лад!
И засмеялся озорно. Задрал голову на мать, словно призывая ее в свидетели своего нечаянного восторга, и снова прокричал с воодушевлением:
— Папа Лад! — и напоследок, дразнясь, показал язычок.
— Что?! — Демидов опешил, но почему-то тоже засмеялся. И не сообразил даже сразу, пока Ксения не объяснила тихим, безжизненным голосом, глядя куда-то в сторону:
— Папа Влад… Это его Саша научил, — ее рука, держащая Дениса, раскачивалась в такт движениям сына, который не мог стоять спокойно на месте, сама же она замерла словно статуя. — У него и игрушка есть… «Папа Влад» называется… Робот-трансформер… Саша дарил…
Мужчина выпрямился во весь рост, усмехнулся невесело, качая головой.
— Жаль, что не ты научила… Правда, жаль…
Конечно, можно было снова завести знакомую песню, сурово отчитать ее, что не сберегла их с сыном друг для друга, отплатить ей той же монетой безразличия, но… не хотелось. При взгляде на Дениску душа пела, на сегодня в ней не осталось места злым и жестоким словам.
— Влад, я… — будто решившись на что-то, Ксения повернулась к нему, и он только сейчас заметил, что она совсем замерзла.
Пальцы, сжимающие ворот куртки, покраснели и подрагивали. Голос срывался, и, что называется, зуб на зуб не попадал. От частого дыхания со рта вырывались облачка пара, и вот ее уже затрясло всю. Заколотило ознобом. Ну еще бы…
Скользнув глазами вниз, сквозь распахнутые полы куртки Демидов разглядел, что на ней тоненькая футболочка и домашние штаны в обтяжку из такого же неплотного материала. Неподходящий наряд для прогулок зимой. Ксения невольно сжалась, стремясь удержать тепло… или же пытаясь выстоять под его недружелюбным взглядом? Свое влияние на нее, Влад знал прекрасно. Хреновое какое-то влияние…
— Домой идите, — остановил ее мягко. — Замерзнешь и сына заморозишь, — в такое время года на улице нужно бегать и прыгать, двигаться, а не стоять истуканом. — Потом поговорим. Я позвоню еще. Завтра приду. Иди.
Как будто только этого и ждала, Ксения послушно пошла к подъезду, ведя за собой Дениса. Влад смотрел им вслед. Улыбнулся, когда сынок обернулся к нему и больше не отворачивался — так и шел, глядя назад, пока не скрылся в дверях.
Ледянки, вспомнил Влад о брошенной на горке досточке для катания. Поспешил забрать вещь сына себе. Отряхнул от налипшего снега, пристроил на соседнем пассажирском сиденье. Они с ним еще покатаются! И всю дорогу, пока ехал к себе, улыбался как дурак. Как счастливый, довольный дурак.
***
Хотела бы Ксения, поднимаясь домой, чувствовать себя так же спокойно, уверенно, умиротворенно, но не могла. В голове словно вихрь пронесся или ураган, не только разметав в клочья мысли, но и вообще сокрушив ее способность здраво соображать. Шла чисто на автопилоте, вернее, ноги несли ее по давно заученному маршруту — девять ступенек по лестнице, поворот налево, шаг в лифт и то же самое, только в обратном порядке — шаг из лифта, поворот направо и пять шагов до двери.
Пока тряслись с Дениской в скрипучем лифте, она заметила, что словно сроднилась с механической махиной — ее так же било ознобом, корежило непонятно отчего. Могла бы сказать, что окоченела, но не уверена была, что это только от холода. Конечно, нет! От нервов, а не от мороза! Знакомая дрожь… Так же ее трясло, когда на аборт ложилась. Прекрасно это помнила до сих пор. А сейчас лучше бы раз десять в операционную прогулялась, чем снова с Владом встретилась. Откуда он здесь так рано?! Ведь еще весь срок не вышел?