Прохожу в спальню, издали заприметив распахнутые дверки шкафа. А внутри его темной пасти красивые платья, что я дарил ей, и туфли, аккуратно сложенные в коробках. Она забрала только СВОИ вещи, то, с чем пришла в мой дом… Ей ничего не нужно было для счастья. И мне… ничего, кроме нее… Сглатываю противный тугой ком в горле и замираю посередине комнаты, не зная, что делать? Куда бежать? Вынимаю из кармана смартфон и звоню ее маме. Запускаю пятерню в волосы, слушая в динамике длинные гудки… Наверняка Зойка подговорила мать не разговаривать со мной! Брожу по квартире, пока на глаза не попадает документ, лежащий с краю кухонного стола. Как я его сразу не заметил?
Поддеваю бумагу дрожащими пальцами и откладываю телефон в сторону – все равно ее мама ничего не скажет.
«Заявление о расторжении брака», – читаю я… Впиваюсь в лист бумаги расфокусированным взглядом, пытаясь прочитать текст, пока меня не отвлекает входящий звонок мамы Зои.
– Роберт, прости, я была во дворе, не слышала звонка. Ты…
– Скажите, где Зоя? Мы повздорили, и она уехала. Я очень хочу ее вернуть, она нужна мне, и… У нас будет еще один малыш.
– Ох, молодежь. Знаю уже. Зоя поехала в Анапу, в мою квартиру. Я пришлю тебе адрес, поезжай за ней.
Отбрасываю дурацкую бумагу и выхожу из квартиры. Прыгаю за руль и выезжаю на трассу. У меня есть адрес, часа через четыре – учитывая пробки на серпантине – я буду в Анапе. Вряд ли Зоя уже там…
Включаю музыку и глубоко дышу, стрясаясь успокоиться. Звоню маме – они с папой возвращали Мишутку Зое, и могут что-то знать. Мама отвечает быстро, удовлетворяя мое нетерпение:
– Сынок, что-то у меня на сердце неспокойно. Я… Я опять наговорила лишнего, погорячилась. Ох, Робушка, как там наш малыш? Как мой Мишутка?
– Мама, говори быстро, что ты сказала Зое?
– А что случилось? Мой внук в порядке?
– Мама!
– Я сказала, что он ужасный ребенок – избалованный и непослушный. А что мне оставалось? Мы с папой его не смогли уложить спать, он все время играл и бегал, а потом…
– Что было дальше?
– Сначала скажи, что с моей невесткой? Ох… Мне самой надо к психиатру, наверное?
– Мам, Зоя ждет ребенка. Я ей столько наговорил, черт… Она оставила в квартире документы о разводе и уехала.
– Господи, это я виновата! Я сказала, чтобы вы не думали даже рожать второго! Подлила масла в огонь. Прости меня, сынок. Все я… Мой проклятый язык.
Я обидел Зою, мама добавила… В каком она сейчас состоянии? Может, я могу ее нагнать? Зойка ездит медленно, осторожно, да и водительский стаж у нее меньше, чем у меня. Давлю на газ и увеличиваю скорость. Обгоняю встречные машины, чувствуя, как в ушах ревет пульс… Как же я мог зайти так далеко? Методично ее мучить, ломать, испытывать терпение… Ходить по краю пропасти, а теперь свалиться в нее…
Мчусь по трассе, не замечая ничего – окружающих пейзажей, синеющего вдали моря, кружащихся в закатном небе чаек… Тянусь к лежащему на переднем сидении смартфону и снова набираю ее номер… Зоенька, ответь же мне, родная…
Я отвлекаюсь лишь на секунду… Цепляюсь взглядом за мерцающий экран, в котором за последние часы ничего не меняется… Одна лишь пустота.
Зато меняется реальность… Из поворота вылетает груженый КАМАз. За лобовым стеклом – испуганное лицо водителя. Его руки отчаянно машут, но я уже ничего не могу сделать – что есть силы кручу руль в сторону, уходя от лобового столкновения. А дальше темнота…
Боль, впившаяся в меня зубами, как пиранья… Смартфон летит в сторону, и звук падения сменяется скрежетом раздавленного металла, хрустом костей, рваным стоном, что я успеваю издать… Беда не приходит одна… Боль не приходит одна, она зовет с собой сестер – отчаяние, беспомощность, беспросветность…
Я хочу кричать, но лишь раскрываю губы, позволяя хриплому стону вырваться из груди… Шевелю руками, чувствуя, как кровь липнет к рулю, обивке сидений, пропитывает металлическим запахом все пространство. А потом страшные видения исчезают, сменяясь непроглядной темнотой. Меня засасывает черная воронка. Я лечу в пропасть, ощущая непривычный холод и одиночество.
– Разряд! Еще разряд! Завели, черт бы его побрал! Пульс девяносто ударов в минуту, давление девяносто на шестьдесят.
Чей это голос? Кажется, врача. И где я? Боль пульсирует, рвет на части, туманит рассудок… Может, я уже умер? Достойное наказание для такого, как я… Я все это заслужил… На груди странное металлическое тепло, а тело подпрыгивает от ударов тока…
– Ань, стабилизируй его, везем в Сочинскую. Кровотечение усиливается, его оперировать надо срочно.
– Документы есть какие-то? Местный?