Так сколько он спал? Неужели больше суток длилось это безумие.
Макар испугался. Он ощущал себя каким-то беспомощным. Первый раз ему захотелось, что бы рядом был кто-то живой, с кем можно было поговорить, забыться.
Макар с головой ушёл в повседневные дела. Дел было много. Надо заполнять ледник. Рыба, мясо, ягода.
Макар нагружал себя работой. Порой голова ещё не успевала коснуться лавки, а он уже засыпал.
Но мысли, то и дело возвращались к волкам. Не мог Макар прогнать думы навсегда. Они прочно обосновались в его голове. Иногда он чувствовал и Силу, встрепенется где-то внутри, аккуратно царапнет, мол я здесь, Макар, здесь, привыкай ко мне.
Дни мелькали серой чередой, и изо дня в день Макар чувствовал в себе изменения. Он не смог бы выразить это в словах, но что-то неумолимо менялось в нем.
15
Тяжелые и тёмные тучи затянули небо, заточив солнце в свою темницу. Держали крепко, не пропуская ни единого луча.
С утра шёл дождь. Мощный проливень, холодный, по-настоящему осенний. Природа щедра делилась водяными потоками. Лужи бурлили, наполнялись, принимая в себя эту щедрость. Капли дождя врезались в почву, разлетаясь на тысячи брызг. Природа гудела и выла, прощаясь с теплом. Она уже была готова принять сурового и морозного старца.
Изба, казалось, разбухла, почернела. Крышу нещадно лупило, но она стойко держалась, скидывая с себя прощальные слёзы.
Макар неподвижно сидел на лавке. Точно в сон провалился, на столе все ещё лежали гильзы, капсюли, порох, готовые патроны. Он не видел этого, не слышал стук дождя, ему не мешала темнота избы. Он был далеко от сюда. Он был в своём детстве. Он был с Русаем.
Тогда тоже шёл дождь. За окном ничего не было видно. Сплошной поток струился по стеклу. Макар выхватывал из потока одну каплю и следил за ней, она быстро вычерчивала дорожку, сливаясь со своими сёстрами и Макар уже не мог понять, его ли это капля или чужая. Было что-то завораживающие в этих струйках. Бегут, бегут… а для чего? Чтобы скользнуть со стекла, сорваться с карниза и ухнуть на землю?
Русай присел рядом. Тихо подошёл, Макар его даже не заметил, отчего вздрогнул легонько.
— У каждой капли своя дорожка, Макар, точно как у человека. Но твоя дорога не так коротка.
Макар часто не понимал, что сказывал Русай. Да, только и спрашивать было без толку. Всегда одно дед говорил: «Придёт время и всё поймёшь, мальчик».
Макар лёг на лавку. Укрылся с головой, один нос торчит из-под одеяла. Русай рядом сел. Дед говорил тихо, певуче, точно полу пел, полу говорил:
— Они похожи на тень. Они живут за пределами нашего с тобой мира, Макар.
Скрытные, всегда настороже, они стали символом тайны и опасности. Само слово "волк" вызывает ощущение страха. А в песнях их, слышен зов настоящей дикой природы.
Однажды ты встретишь волка, Макар, последнего в своём роду, единственного кто хранит мудрость древних.
Он передаст тебе Силу. Это дар. Дар исключительности, непохожести на других, дар изгнания и одиночества, потому что ты станешь иным.
Наш род всегда принимал этот дар. Через два поколения, мальчик первенец принимает его. Всегда так было и всегда так будет! Не прервётся цепочка эта. Тебе дают — потом отдаёшь ты.
Я скоро уйду, Макара. Я встретил своего волка и готов принять Силу.
Помни песню мою, Макар, в ней все подсказки, все ответы, в ней всё.
Макар быстро засыпал под сказки Русая. Бывало и до конца не дослушает. От этого ведать и помнил их плохо.
А сейчас, сидя за столом, в своей избе, он видел все как со стороны.
Всё вспомнил, как вчера было. Сознание медленно возвращалось. Эта была самая любимая его сказка, про Силу и волка. Часто Русай её сказывал, а после песню свою выводил.
Дай волку дорогу.
Дай волку еды.
В жилище своё
Ты его пригласи.
Когда ты спасёшь
Волчонка седого,
Постигнешь ты Силу,
В ней жизни основа.
Макар на окно уставился.
Капли продолжали свой бег по стеклу, карнизу, стремясь к земле. А у Макара складывалась в голове головоломка, медленно, но уверенно складывалась. Да и головоломка ли это.
Дай волку дорогу…
На горе, когда волки преградили ему путь, он нашёл единственное верное решение. Он уступил им тропу. Значит, первая строка песни исполнена…
Дай волку еды…
И это было. Рябчиком его угостились. Не случайно это вышло. Не он им его предложил, сам волк его стребовал…
Дальше следовало в песни, то что исполнить Макар не смог бы.
В жилище своё
Ты его пригласи…
Не принято у них держать в доме даже собак, а волка пригласить, об этом и речи не могло быть. Собаки, волки почитаются нечистыми животными. Запрещено введение их в святые места. Наше жилище, есть наш домашний храм. Оно освещается, здесь есть святые иконы. Потому нельзя находиться нечистым в доме. На улице, в псарни, пожалуйста, но не в избе.
Но не об этом сейчас мыслил Макар. Всё сказ Русая вспоминал. Неужто и он, Макар, встретил этого волка, хранителя мудрости древних. И Силу встретил, которую волк даёт Макару по чуть-чуть, аккуратно даёт. А Сила пробует Макара, привыкает к новому хозяину.
Возможно ли, что это правда. Ни сказка, ни вымысел.
Но Макару что-то мешало. Что-то не складывалось. Мысль крутилась в голове, правильная, нужная, но он не мог поймать её, выразить. Что-то было не так с этим волком.
"Волк передаёт Силу роду Макара через два поколения мальчику-первенцу. Потом этот мальчик, носитель этого дара, передаёт его вновь через два поколения мальчику — первенцу. И так из поколения в поколения. Но почему Русай говорил, что Силу передаёт волк, а не человек. Получая Силу мальчик становится волком? Бред»
У Макара голова кружилась от всего этого. Не умещалось это в него. Он гнал дурные мысли, но все складывалось в одно.
«Принимая Силу — ты становишься волком. А из этого получается, что вожак, которого видел Макар — это Русай"
Это было нереально, но всё кричало о том. Русай пропал, тело его так и не нашли. И Макар чувствовал тогда Силу и знал, что с прадедом это предчувствие связано было.
Эта мысль, как молния пронеслась у Макара в голове. Он весь напрягся. Задышал глубоко, сильно: "Русай жив! Русай жив! Русай жив!"
Голосило и надрывалось у него в голове.
Все замелькало перед глазами. Сила в нем завибрировала и начала выползать от куда-то из глубины его. Начала царапать, бередить, гнать. Как — будто кричала ему: "Не сиди, действуй!"
Макар, как безумный из избы кинулся, в чем был, в носках, да рубахе.
Встал посреди поляны и крикну:
— Русай!
Крик его не утопал в водяных потоках, не затухал в грохоте грома. Казалось, всё это наоборот, усиливало его. Разносило далеко на многие километры.
— Русай!
Макар улыбался. В его душе расцветала надежда, что жив его близкий, родной человек.
А потом сердце пропустило один удар и замерло. Макар услышал ответ.
Сильный, уверенный, низкий вой заглушил все звуки стихии.
— Русай, — тихо, одними губами прошептал Макар.
Он видел его.
Он стоял под старым, разлапистым кедром.
Здесь дождь не так был силён. Робел он перед этим вековым исполином, от того и не пытался пробиться через хвою. Всего несколько капель осмелились это сделать.
Из миллиона — всего несколько.
Он усмехнулся.
Будь он дождем, он был бы в числе этих капель, и человек, стоящий сейчас в центре поляны, счастливый и мокрый человек, тоже из числа этих смельчаков. Он не сомневался.
Макар стоял и ждал…
Вода потоками струилась по его телу, точно, как по стеклу. По щекам, по носу, по рукам выписывали капли свои дорожки. Весь Макар сейчас был исчерчен дорожками, как чужими судьбами. Но его дорога только начиналась, капля его не закончит свой путь, упав на землю. Она будет проникать дальше, к чему-то не известному, к чему-то могучему.
На Макара мчались струи воды, мчалось его будущее, мчалось его предназначение, его Сила.