— Пойдём спать, Волчонок, а то ты уж носом окуней ловишь. «Ляг да усни; встань да будь здоров! Выспишься — помолодеешь» так Русай наш всегда говорил. Пойдём, Волчонок, пойдем.
Спали они сегодня крепко, точно маковой воды напившись.
39
Утром Макар первым делом в молельный дом пошёл. Не привык от дел прятаться. Всегда любил когда ясно всё и понятно.
Староста сидел за столом уставший, взъерошенный, точно ночь ему не сладка была.
— Не сдюжу я с тобой разговор, Макар, — устало, глядя на него исподлобья, сказал староста. — Только не далече Мирослав ушёл. Позже заходи.
— Мне о Беляне с вами разговоры не о чем вести. То уже только наше с ней дело. Будет добро — завтра же с ней и Олелей в лес уйду.
— А если одумается, да к мужу законному вернётся?
Макар посмотрел на старосту прямо и открыто, ни чем себя не выдал. Плечи расправил, а на них будто железо повисло. Ворот рубахи развязал, а внутри холодом все стянуло. Пошевельнуться невозможно, от каждого вздоха ещё холоднее становилось.
— Отпущу, — тихо и уверенно сказал Макар.
— Отпустишь, Макар, — также тихо и твёрдо сказал староста. — К вечеру их двоих на разговор позову. Нечего мне с ними по отдельности разговоры вести, пусть сами друг другу в лицо все скажут. Я, Макар, до последнего семью соединять буду. Самое главное в жизни любого человека-семья и дети. И долг мой перед всеми вами важное это сохранять.
Староста налил себе воды, долго и жадно пил.
Редко его Макар видел таким. Уставшим, задумчивым и даже растерянным.
— Зачем пришёл, Макар?
— Вы мужиков в Осиповку отправили насчёт Беловука узнать?
Староста внимательно посмотрел на Макара, прищурился даже, чтобы лучше его лицо видеть.
— Избавиться хочешь, али прикипел?
Макар опустил голову и тихо, как-то обреченно ответил.
— Прикипел.
— Рано пташечка запела, рано, — староста постучал по столу костяшками. — На днях вернуться должны. Пять дней назад я отправил Немира с двумя мужиками нашими в Осиповку. Вот и считай, к пятнице должны вернуться.
— Я дождусь их. Только мне сначала скажите какие вести принесли. С мальчиком я сам разговаривать буду.
— Не волнуйся, Макар. Твои ворота будут первыми у меня на пути.
Макар поклонился старосте и направился к двери.
— Иметь сердце, Макар, это великий дар. Доверься ему. Для него законы не писаны. Ему все подвластно. Только оно подскажет правильный шаг. И это я сейчас не про Беловука говорю. Иди, сынок, и не оглядывайся.
Макар замер в дверном проеме, спиной старосту слушал. Когда тот замолчал, не сказав ни слова, вышел из молельного дома.
Макар обошёл дом и встал лицом к лесу. С пригорка, на котором стоял молельный дом, открывался изумительный вид. Большая поляна, речка, точно лента атласная вьётся, и лес. Молодой, изумрудный лес.
Макар вплёл в Силу послание для Русая и тихонько толкнул его в эту красоту. Волк получит его, Макар не сомневался.
— Видишь, как все получается, Макарушка.
Для Макара слова эти не стали неожиданностью. Он её давно почувствовал, хоть и тихо шаркала Вецена, как легкий ветерок не уловима.
— Живут все в мире, живут все в дружбе. Все соседи друг про друга знают, а самое главное проглядели. Неужто за каждым окошком горе живет, а мы его не видим. А почему, Макарушка? Может просто не хотим видеть. Может просто так удобнее жить. Ведь если уличить, так это признаться надо, что в окошко это тайком заглядывал. Я в каждую щель гляжу, во все приоткрытые ворота нос свой сую, ко всем шорохам прислушиваюсь. Думаешь, для интереса праздного? Нет, Макарушка. Я беду хочу увидеть. Поймать её окаянную. А вот Белянушкино горе просмотрела. Стара стала. Стара, Макарушка.
Макар повернулся к Вецене. Тот же синий платочек, глаза белесые, точно выцветшие. Только что-то изменилось в ней. Чувствовал это Макар, а понять не мог что.
Молча подошёл к ней и приложил ладонь к груди. Приложил и аж дух занялся.
От Вецены шла вибрация, мощная, жуткая. На мгновение показалось, что и рука Макара содрогается под ней. Он медленно перевёл взгляд с ладони на бабку.
— Ты знаешь? — спросил Макар, а потом увидев глаза её, уже утвердительно добавил. — Ты знаешь.
— Знаю и ведаю о чем ты думаешь, Макар. Я тебя, с Силой твоей и на малый шаг к себе не пропущу. Хватит! Полечили однажды. Я этого момента, Макар, век ждала. И с великой радостью глаза свои закрою.
Макар смотрел на маленькую, сморщенную старушку, а видел дух её, видел силу её.
— Желание с тебя стребовать хочу. Исполнишь мое желание, Макар?
— Говори.
— Не время пока. Пообещай, что исполнишь.
Макар не любил это. Ребячество какое-то. Как можно пообещать того, чего не знаешь. От того стоял и молчал. И Вецена стояла и молчала. Уперлась на него своими глазами бесцветными и молчала.
Сила легонько толкнула Макара, шевельнулась, точно погладила, за бабку прося. Сдался он.
— Обещаю, — глубоко вздохнув, сказал Макар.
Бабка заулыбалась, довольна была обещанием этим. Отошла в сторонку, путь Макару освобождаясь.
— Я конец истории твоей знаю. Шепнуть?
— С речами этими к другим иди. Я сам свою историю прожить хочу, без указки.
Помни обещание своё. Скоро за желанием приду. Жди, Макарушка, жди.
40
Весь день Макара тянуло к Беляне.
Казалось, куда проще, зайти к Забаве, и увидеть её. Но Макар держал себя, изо всех сил держал. Не хотел он до разговора её вечернего, совместного с Мирославом, видеть. Не правильно это. Беляна должна сама разобраться в жизни своей. Поставить точку и сама должна прийти к нему.
Не потому что гордость его мужская того хотела, не думал он и о том, что если сама ушла, то и вернуться сама, первая должна. Нет! Не поэтому. Макару, казалось, будет правильно, если Беляна сама решит, без давления и спешки с его стороны. Сама решит и придёт.
Вечер начался маетно. Перед глазами так и стоял дом молельный, староста, Беляна, Мирослав. О чем говорить будут, и самое главное, к чему придут.
Тихо ворота скрипнули, Макар встрепенулся весь, на крыльцо вышел.
К нему бежало маленькое чудо. Глазища, как смородина спелая, на голове чёрные, не покорные кудри, в тугие спирали сворачивающиеся. Ни дать ни взять — Лапинская порода. За версту видно свой, родной.
Макар подхватил крестника своего.
— Когда последний раз видел тебя, Макарушка, ещё и не ходил ты. А теперь богатырь стал, чуть с крыльца не своротил дядьку своего.
Макар поставил мальчика на крыльцо, а сам в два шага рядом со Светозарой оказался. Так прижать её хотелось, так стосковался по ней.
— Познакомься, Макар. Это Всемила.
Имя это такой сладостью в сердце отозвалось. Макар заглянул в свёрточек, который Светозара держала.
Малышка спала. Бровки, реснички светлые. Щеки тугие, розовые. Таких на деревне «пузырь» называли.
— Не чернявая, — разглядывая малышку, сказал Макар.
— Светленькая.
— Ты такая же, Светозара, была. И мама такой была.
— И характер, как у мамы. Уже веревки крутит.
Подошёл отец, забрал свёрточек и в избу снёс.
Сейчас все придут. Очень соскучились мы по тебе Макар, очень.
Позже все и собрались. Яролик, Дарьян, Чаруша, Забава и Светозара. Пришли с мужьями и жёнами, со всеми детьми.
Десять сорванцов по двору бегало, одиннадцатая у Светозары на груди висела. Беловук — двенадцатый. А тринадцатой Олеля была. Беляна её в молельный дом не взяла, так не одну же девчонку дома оставлять, Забава и её прихватила.
Шумно было и в избе и на дворе.
Макар часто к окошку прилипал, все за своего Волчонка волновался, как впишется он в эту сплоченную ораву. Но ни чего. Сначала всё у дровяника терся, потом, осмелев, гонял со всеми.
За столом все наперебой с Макара требовали рассказать, как он, какие планы дальше.
— Да, что рассказывать-то? Много ли в лесу новостей? Как вы тут живете-можете? Вы слово и держите, — только и приговаривал Макар.