На сей раз мы долго шли на вёслах, проверяли, как молодые годны к походной жизни. Кое-кто падал под лавку от качки, кто и метал за борта съеденное, а всё же остальные глядели бодро. Нечему дивиться — сыновья рыбаков да охотников местных, небось, и не к такому привычные. Волны морские многим взаместо колыбели с рождения были. Поглядишь и припомнишь, как саму поначалу казнило меня Нево, испытывало, пока не приняло, посчитало своей.
Так мы шли, и всё было спокойно. Пока мой зоркий побратим не разглядел вдруг что-то вдали, замер и как-то весь подобрался. Я проследила, куда он смотрел, пригляделась… Мне очень не понравилось то, что я увидела. Из-за дальнего леса тянулись в небо, мешаясь с кучными сизыми облаками, широкие дымные полосы. Такие бывают от большого пожара, когда горит лес, а то и людские жилища, да не один дом, а несколько разом… Мы переглянулись с Блудом. Нет, на лес непохоже… В животе неприятно заныло предчувствие близкой беды.
Воевода немедленно велел править к берегу. Молодые кмети примолкли — по всему выходило, доведётся им первые настоящие испытания узнать. Всем было ясно: неладное творится там, за лесом. Стряслось что-то. Такое, чему быть не должно.
— Не к нам ли поспешает, — неожиданно молвил Блуд.
Я увидела лодку на бликующей водной глади. Откуда она взялась? Ведь не было никого. Из-за мыса ли вынырнула, что только что обогнули?.. Человек, сидевший на вёслах, похоже, был изранен или болен — грёб он медленно, вёсла ходили с натугой. Лодочка рваными рывками двигалась в нашу сторону. Гребец то и дело бросал грести и принимался размахивать руками, верно, чаял — заметим. Вот попытался встать … и не устоял, криво повалился обратно на скамью.
Подойдя ближе, мы разглядели высокого старика с опухшим от побоев лицом. Длинные седые волосы слиплись от крови, некогда яркие голубые глаза покраснели и слезились. У вышитой нарядной рубахи был наполовину оторван рукав, на крепком ещё плече виднелись глубокие ссадины. Парни помогли ему взобраться на лодью, усадили на лавку бережно, подали воды. Старик принялся жадно пить, но, завидев вождя, бросил мех и упал ему в ноги с плачем. Это был старейшина-весин аккурат из той деревни, откуда о прошлом годе парнишке воевода плащ подарил.
Повесть его была горька… Налетели на их деревню откуда ни возьмись викинги. Лютое разорение учинили, перебили всех. Застали врасплох, беды такой не ждал никто — слыхали о мире, заключенным между датчанами и господином Рюриком. Чаяли, не бывать больше разбою, жили себе спокойно, а тут… Кто мог сопротивляться, защищал родные избы до последнего, бились яростно, но жестокий враг был сильней. Все до единого пали. Никому пощады не было. Детушек малых не пожалели, девок да баб поругали всех без разбору, на лета не смотря. Весь скарб унесли годный, деревню подожгли, а его чуть не до полусмерти избили и отправили к воеводе с вестью. Скажи, мол, что Ульвар сэконунг, сын Хальвдана Волка, вырос и хочет проверить, вправду ли бессмертен Мстивой хёвдинг, как о нём рассказывают. Промеж собой по-датски говорили, старейшина клялся, чужую молвь верно расслышал.
Воевода слушал молча, прищурившись. Ох и недобрый был этот прищур… нехороший. И спокойствие — то самое, хуже крика, страшнее ярости буйной. Потемнел весь, что туча грозовая, мне помстилось на миг — будто грозный лик Перуна проступил сквозь любимые черты. Переспросил, как звался их вожак, словно с первого раза недослышал. Бросил коротко, как мечом рубанул наотмашь — веди.
Дружина притихла разом. Не было больше слышно шуток, которыми полон рот у каждого молодца, не неслись над морским простором удалые песни. В молчании летела лодья над волнами, не сговариваясь, гребцы налегли на вёсла. Никому не надо было объяснять — поспешать надобно.
Скоро ткнулся корабль в песчаный морской берег. Воевода взял с собой две дюжины бывалых воинов, другую половину, молодшую, оставил на лодье сторожить, наказав смотреть зорче, а буде драккар датский завидим — трубить тревогу и к нему отбегать немедля. Оружные, в кольчугах кмети перелезали через борта и спрыгивали вниз, прямо в воду, босиком. На суше надевали сапоги и скоро взбирались наверх по крутому склону вослед за вождём. Блуд тоже ушёл с ними.