Бессонница
Этой ночью воеводе не спалось. Все тело затекло и ныло, лежать недвижимо мочи боле не было. Он задумал попробовать сесть и хоть мало размять затекшую спину. Собрался с силами и очень медленно повернулся на бок, уперся правым локтем, потянул себя вверх, подставляя здоровую левую руку. Правая была в лубке, пальцы-то сломаны…
— Дай подсоблю! — рванулась я помочь, обхватила широченные плечи и осторожно потянула вверх. Он уже мог немного помогать себе руками, но тело еще плохо слушалось и болело, без моей помощи ему пришлось бы тяжело. Блуд спал за печкой, мне не хотелось его будить, намаялся тож…уж как-нибудь поднимемся сами.
Какой же все-таки он был тяжелый! Я снова подивилась — тут пуп чуть не треснул, потянула легонько, а как хребет не переломился в ту ночь, когда тащила его на себе?.. С моей помощью ему удалось спустить ноги с лавки на пол и с усилием сесть. Я взглянула — даже в темноте было заметно, как он побледнел. Лицо окаменело, крепко сжатые зубы и закрытые глаза, на лбу выступили капельки пота. Как он ни старался терпеть, лицо исказила гримаса боли. У меня защемило сердце, затопила горячая нежность … Ну, опять что ль реветь взялась?.. встряхнула я головой, прогоняя непрошеные слезы. Минуту он не двигался, застыл, как задумался, опустив голову. Перевязанная грудь тяжело и неровно вздымалась, воздух входил с хрипом, будто неохотно.
Я присела рядом с ним на лавку, робко коснулась плеча. Волосы упали ему на лицо, я потянулась отвести волнистые пряди.
Он повернул голову и посмотрел на меня. Ровно две звезды вспыхнули в ночи!.. Глаза у него все-таки были удивительные — в сумраке полутемной горницы мне все чудилось, что они мерцали, чуть светились у зрачка, уж такие светлые… Он улыбнулся мне и медленно поднял упрятанную в повязки руку. Тыльной стороной ладони, свободными кончиками пальцев осторожно провел по моей щеке к губам… Мне нестерпимо захотелось поцеловать его пальцы, но я испугалась и застыла, замерла под его лаской, опустив глаза и не дыша…
Усилие далось ему нелегко, и рука снова медленно и тяжело опустилась на колено, замерла.
Я решилась и осторожно, едва касаясь, погладила его по плечу.
— Бренн… -позвала я шепотом, волнуясь снова при звуке его имени.
— Мм?..- отозвался он хрипло.
— Очень больно?..
Он усмехнулся слегка и скосился на меня, глаза блеснули. Сказал тихо, но внятно:
— Не очень. Ведовица моя славно лечит…
Я почувствовала, как щекам стало жарко и подумала- хорошо, в темноте не видать. А то все реву да краснею без конца. Знамо, девка глупая, что с меня взять. И как я раньше обижалась на него за эти слова, а вот поди ж ты- сейчас сердце таяло, как воск от пламени, лишь бы снова назвал да вот так смотрел…
— Зимушка…
Я встрепенулась:
— Пить хочешь?.., а может, поешь чего?.. Ослабнешь совсем у меня, не евши-то.
Он помолчал, прислушиваясь к себе. Потом кивнул:
— Хлебца б можно пожевать.
Я обрадовалась и мигом вспорхнула с лавки, стараясь не шуметь, проскользнула за печь, взяла свежего хлеба и захватила горшочек с медом, что загодя сварила.
Бесшумно ступая, вернулась в горницу, села с ним рядом и отрезала добрый ломоть:
— На-ко…
Он медленно поднял руку, я вложила кусок в еще плохо слушающиеся пальцы, помогла поднести ко рту.
Он откусил и начал медленно жевать. Я видела –держать руку на весу ему все-таки было тяжело.
— Дозволь мне?.. — я осторожно взяла хлеб из его руки, он только взглянул и ничего не сказал. Я стала отламывать небольшие кусочки и класть ему в рот. Он жевал неспеша, и я, как завороженная, смотрела на размеренные движения скул, обозначившихся резче от болезни.
Один кусок прилип мякишем к моим пальцам и он дотронулся губами, чуть захватил кончик пальца. Я замерла… Сердце подскочило и ухнуло в пятки.
Я поспешно отняла руку и склонилась за горшочком, подать питье. Сподручнее было стоя, поддерживая обеими руками горшочек, чтобы удобнее было пить. Он напился, поднял глаза на меня…
Я поставила горшок на лавку. Рука тем временем снова тяжело поднялась, потянулась… Я уразумела — он хотел взять меня за руку, и поспешила подхватить его ладонь.
Он медленно, очень медленно потянул мою руку к себе и поднес к губам раскрытой ладонью, усы щекотно тронули кожу. Поцеловал самую серединку ладони, прижал к заросшей щеке.
— Спасибо, Зимушка…
Я смотрела на него и понимала — сейчас заплачу… Я столько не плакала за всю жизнь, сколько за эти несколько дней. Кто-то другой привычно усмехнулся во мне. Я не обратила внимания.
Он поднял голову и посмотрел на меня. И тут я не выдержала.
Шагнула вперед и обхватила его голову руками, прижала к груди, бережно, осторожно, помня о ране на щеке… Слезы снова закапали, дыхание сбивалось.
Он услыхал и вымолвил тихо:
— Ну что ты, глупенькая… Не плачь. Теперь не помру…