Воевода стоял на крылечке спиной ко мне, пригнув голову и прислонившись к столбу. Радость плеснула в сердце теплой волной – сам, своими ногами вышел!..вот счастье-то.
Он медленно обернулся на звук открывшейся двери, увидел меня и улыбнулся одними глазами. Сказал вполголоса :
-Разбудил тебя...
Я подошла к нему, и мне пришлось запрокинуть голову, чтобы посмотреть ему в лицо. Подумалось - я в первый раз смотрела на него снизу вверх так близко... и снова смущение залило меня горячей волной. Я кашлянула, помедлила и выговорила с укоризной:
- Простынешь ведь...раздетый-то... мало я тебе кашель лечила?...вот, хоть шубу накинь.
Он усмехнулся по своему обыкновению и наклонился ко мне, легко поцеловал меня в нос. Я тут же покраснела и принялась неловкими руками натягивать ему на плечи дедову шубу, не решаясь снова поднять на него глаза. На груди может и не сойдется, рассеянно думала я, но от холода всяко заступит... Он смотрел на меня сверху вниз все с той же с легкой полуулыбкой, небось, опять забавлялся моему смущению. Наконец я справилась с шубой и было выдохнула, довольная, но тут же спохватилась - ой Родушко, а сапоги-то!.. ан ноги застудит опять, едва поднялся!... Я и не смекнула, бестолковая, загодя отыскать старые дедушкины меховые сапоги, но хорошо помнила, где мать хранила их. Я бегом кинулась в клеть, под сетями в углу нашла сундучок заветный... лишь бы впору пришлись!... и снова бегом изникла на крыльцо. Торопливо развязала кожаные тесемки, помогая зубами, присела помочь ...Он молча с улыбкой смотрел, как я суетилась, и позволял себя кутать и одевать. Сапоги пришлись впору, вот спасибо, дедушка любимый!... я мысленно поклонилась деду и поднялась на ноги, обрадованная и запыхавшаяся.
- Озябла поди... Зимушка, - выговорил он тихо.
Я подняла голову. Он смотрел на меня и мне почему-то вспомнилась моя первая трапеза в дружине, и как я первый раз увидела, как он смотрит на Велету. Сейчас в его глазах, устремленных на меня, светилась едва ли не большая нежность и еще... что-то, чему я не сумела бы определить верного слова и от чего странно холодело и сжималось в желудке.
Вот занятно - какая-то часть меня сразу приняла все, что случилось промеж нас, как должно, и ничему не удивлялась, деловито хлопотала, правя, что следовало. Но была и другая, что все никак не могла до конца поверить и привыкнуть к этой перемене, произошедшей в нем, и знай себе смущалась и робела под теплым пристальным взглядом. Я рассудила- то и не дивно... давно ли он сам смотрел на меня безо всякого выражения с лицом, будто вырезанным из дерева, и я сжималась от страха в дрожащий комок?... а ныне я почти не узнавала его прежнего и все дивилась, как смягчалось до улыбки его привычно суровое лицо, когда он вот так смотрел на меня. Или я сама глядела на него совсем другими глазами?.. Мой бедный рассудок еще не вполне охватил эту свершившуюся перемену и по временам недоверчиво вопрошал - да не сон ли?... в своем ли уме, девка?...
Наверно, я опять застыла на месте, не говоря ни слова. Он покачал головой и распахнул полу шубы, потянул меня к себе, под левую руку.
- Сама б не простыла, - недовольно проворчал он.
Я осторожно нырнула ему под руку и замерла. Большая рука опустилась приятной тяжестью мне на плечи, бережно обняла, укутала ... и больше всего на свете мне захотелось самой обнять его и прижаться, закрыть глаза.. Но перед глазами тут же встала иссеченная вспухшая багровая плоть с корками запекшейся крови... Я очень старалась не слишком прижиматься к нему. По-моему, я даже зажмурила глаза и боялась дышать в полную силу. Он, конечно, почувствовал это и с ласковым тихим смешком сказал вполголоса мне в макушку:
- Обняла бы... все теплей будет.
Я смутилась еще больше и пробормотала, опустив голову:
- Раны-то...потревожу...
Он поцеловал меня в макушку и так и остался стоять, склонив голову.
Я вздохнула и осторожно, стараясь касаться как можно легче, обхватила, обняла его за пояс обеими руками. Теплое дыхание мягко согрело мне волосы через платок:
- Так-то лучше...
В туманном небе, укутанном невесомой розовой дымкой, неторопливо разливалась медленная заря, и встающее по-зимнему лениво солнце все ярче окрашивало низ облаков золотистым свечением. Солнечный дед Даждьбог нехотя открывал где-то далеко за краем земли свой сияющий глаз.
Рассвет был такой красивый, что я засмотрелась восхищенно. Воевода молчал и тоже задумался о чем-то. Так мы стояли, обнявшись, не ведаю, долго ли. Мне было тепло и уютно, только по ногам шел стылый ток, и я забеспокоилась - не простыл бы наново, только ведь поднялся, поди... Глотнул уж свежего воздуха, будет...