Послышалось знакомое покашливание и густой голос Хагена произнес:
- Где вы там, дайте старику-то обнять!...
Велета встрепенулась, подняла зареванное лицо.
- Здесь, дедушка! – мигом схватила Хагена за руку и подвела, и сама отступила, еще неровно всхлипывая, прямо в обьятия к Яруну, терпеливо ждавшему в сторонке.
Могучий дед подошел к нам, протянул руки…зрячие пальцы обхватили мое плечо, другой рукой он притянул к себе воеводу…
Он обнял разом нас обоих, и я чувствовала, как дрожали его сильные руки, учившие меня всяким воинским премудростям. Он крепко прижимал мою голову к своей груди, и сам прижался щекой к плечу воеводы… я похолодела - из пустых глазниц слепца текли слезы, и он их не утирал…
Мне даже показалось, старик сдавленно всхлипнул. Закашлялся и трудно выговорил:
- Дети вы мои дорогие… слава Богам, дожил я до этого дня!.. Ведь не чаял уже чуда дождаться… а довелось же и мне, никчемному, порадоваться!..
Понизив голос, сказал воеводе на ухо:
- Ох и говорил же я тебе, дурень – бери девку!… Да тебя, упрямого, что толку учить … - И добавил, склонив голову ко мне:
- Уж хоть ты его вразуми, девонька!.. глядишь, тебя и послушает теперь-то.
Воевода усмехнулся и скосил на меня глаза. Я улыбнулась ему. Я была счастлива.
* * *
Мы медленно поднимались по склону наверх. Вождь, конечно, шел первым, ведя меня за руку. Все глаза сейчас были устремлены на нас... Я ощущала кожей множество будто бы ощупывающих меня взглядов, и щеки снова предательски горели... Воевода шел уверенно, не показывая виду, ни усталости, ни боли... Незнавший не догадается, что ему довелось пережить. Кто хорошо его знал, мог заметить только, что двигался он чуть медленнее и скованнее обычного, словно от большой усталости. Мокрый подавшийся снег скользил под ногами, и обычный для него широкий уверенный шаг сейчас давался ему с трудом. Чего ему стоил этот подьем, знал только он сам. Я закусила губы и молилась только, чтобы могучий Перун помог ему одолеть крутой скользкий подьем да чтоб не открылись раны… Он шел вперед, крепко сжимая мою руку в своей, и подле него сейчас я ощущала себя совсем девчонкой, тоненькой и хрупкой, той самой девкой с жарко колотящимся сердцем и пылающими щеками, которой бы плести косу и ждать неведомого жениха... И куда делся уверенный кметь...будто и не было его. И сердце гулко билось в груди и сжималось от этого такого нового и сладкого чувства. А еще его рука... он держал меня за руку крепко и бережно, ведя за собой, и моя ладонь, которую я давно отвыкла считать по-девичьи тонкой, совершенно утонула в его, и я таяла от ощушения его теплых жестких пальцев, сомкнувшихся вокруг моих... И так уютно и хорошо мне было от этого незнакомого доселе чувства, хотелось закрыть глаза и длить его... Я на миг смежила веки, представив, как, должно быть, забавно гляделось на то со стороны - хороша же я с закрытыми глазами ! Смех да и только. Я сама невольно усмехнулась, представив этакую потеху.
Мы почти поднялись наверх. Я нарочно старалась замедлить шаг, чтобы хоть так заставить воеводу дать себе передышку. С середины дороги он начал покашливать от усилия, и к концу подьема его все сильнее сотрясали приступы мучительного кашля. Ой, щур… я взмолилась всем Богам- скорей бы добраться до дому, уж я бы заставила его отдохнуть…
Я перевела дух и осмелилась, подняла голову.... Я уже ясно видела стоявшего впереди Третьяка и рядом за его плечом лицо Голубы… Красавица Третьяковна смотрела на нас широко открытыми остановившимся глазами. Ее румяный рот приоткрылся от изумления, да так и замер.
Кажется, она даже забыла дышать. Красивое лицо ее застыло и побледнело…
Бедная девка. Да....Удар жестокий для нее...
Снова и снова она переводила взгляд с меня на Мстивоя, и по всему было видно – ум отказывался понимать, что зрили очи... Вот посмотрела непонимающе на платок на моей голове... вот опустила глаза, скользнула по моему лицу невидяще и пошарила глазами, ища и не находя обычно перекинутой на грудь моей косищи... перевела вгляд на руку Мстивоя, что держала мою...
По мере того, как мы подходили и оставалось все меньше шагов, я видела, как в широко распахнутых остановившихся глазах красавицы постепенно возникало отдаленное неумолимое осознание того, что не понять было нельзя...
И вот уже вспыхнул на щеках яростный румянец, брови соболиные сдвинулись, гневно изломились... Ясные голубые глаза аж потемнели, того гляди начнут молнии метать!.. Уразумела девка. Да тут разве что слепой не заметил бы – уж коль воевода сам за руку ведет... да с головой покрытой, и одежа девичья... И косы не видать !... Был кметь с косой, и нету...
Я могла только представить, какая лютая ярость душила красавицу девку. Такой обиды нестерпимой хуже и не выдумать - это ее-то, первую красавицу, дочку старейшины, обошла, да как! какая-то девка пришлая, и девичьего-то не много враз отыщешь, разве что косища долгая...
Старейшина Третьяк смотрел недоверчиво нахмурившись, и меня внезапно разобрал смех– у него было точно такое же лицо, как давеча у моего дядьки Ждана, когда я обьявила им о воеводе!... Смеяться нынче было совсем негоже, и я едва сдержалась, но все же сумела подавить смешок, изо всех сил сжала зубы и опустила голову пониже, чтобы скрыть непрошеную улыбку.
Когда я снова подняла глаза, мы наконец одолели последние несколько саженей, отделявшие нас от деревенских. Воевода остановился напротив старейшины. Подьем в гору дался ему нелегко, и я слышала его трудное дыхание. Вот закашлялся, и я сжала его руку, горячо желая скорее пройти по двору и попасть домой… Остановились разом и все, шедшие за вождем. Хаген с Велетой подошли ближе и я боковым зрением видела старика рядом с собой.
Деревенские смотрели на меня во все глаза, особливо девки и бабы. Я кожей ощущала их ощупывающие цепкие взгляды и, как ни крепилась, а все же вздрогнула и поежилась. Старейшина Третьяк уже оправился от первого удивления, встрепенулся, старательно изобразив на лице приветливую радость, поклонился вождю степенно и вымолвил, стараясь глядеть как можно ласковей :
- Здрав будь, воевода! Любо видеть тебя в здравии да на своих ногах. А слыхали мы, будто люто изранили тебя новогородцы, что давеча у нас торговали, мало не до смерти… Да то верно ли люди твои бают?.. – глаза его испытующе переходили с воеводы на меня и обратно.
Воевода кивнул Третьяку, и, как всегда, не торопясь, отвечал:
- И тебе доброго здравия, старейшина. То правда все, что слыхал от людей моих. А и то верно, что кабы не Зима Желановна, не стоять бы мне на этом месте да на своих ногах ... Животом навек ей обязан. Впору земно кланяться, а все не в меру отблагодаришь... – и с этими словами он повернулся и посмотрел на меня сверху вниз тем своим особенным теплым взглядом, и очи светлые вдруг сверкнули лукавой искрой. Губы его дрогнули в легкой усмешке, и неожиданно он подмигнул мне, хитро прищурив глаза. Легонько пожал мои пальцы, лежавшие в его руке, и потянул вверх... Я похолодела. Ой щур!...
Я вмиг поняла, что было у него на уме.
С него станется руки мне целовать у них на глазах!..
Меня бросило в жар.
Сопротивляться было бесполезно, ну не станешь же вырываться!...
...Вот тебе, девка, первая наука - хочешь быть женой воеводы, учись-ка владеть собой и держаться, как достоит... Я застыла и старалась не подавать виду и стоять спокойно. Я угадала верно - он медленно склонился и поднес мою руку к губам, легко прикоснулся к костяшкам пальцев, задержался на миг... жесткие усы смешно щекотали мои пальцы, теплое дыхание приятно касалось кожи... Как ни крутило меня от волнения, а все-таки я улыбнулась, глядя на него – ну удумал!... Таким воеводу тут отродясь не видали, и не скоро теперь позабудут! Диво неслыханное – такие речи из его уст слушать ! А уж руки девке-кметю целовать...
Он бросил на меня быстрый взгляд из-под ресниц, и я задохнулась – он же для меня все сделал нарочно... чтоб перестала дрожать да тревожиться, как будет да что... Вот так- без лишних слов указал всем на мое новое место, чтоб не вздумали языками чесать пустое... Заботился обо мне, дурехе. Как же верно разумел он все мои девичьи страхи... От него скрываться что прятать шило в мешке... все чует.... насквозь же меня видит... И зашлось сердце, прихлынула горячей волной благодарность и какое-то радостное изумление.
Я еще гуще залилась алым румянцем, хотя, казалось, было уж некуда.
Мстивой снова легонько пожал мою руку и я вскинула на него глаза - он выпрямился во весь рост, но все еще смотрел на меня сверху вниз с хитрым прищуром и полуулыбкой... Ой щур ! да за такую улыбку Голуба все волосы мне повыдрала