На берег потихоньку начинал собираться народ.
Первым, как водится, пришел старейшина Третьяк с домочадцами. Старшая дочь выступала лебедушкой, плавно да важно, а глядела вокруг – ну чисто княгиня. Еще и живот не круглился толком из-под нарядного платья, а гордости, будто уже двойню родила… Чего греха таить - хоть и стыдно в том признаваться, а все же колола мне глаза дочка старейшины, бередя самый потаенный мой страх. И поделать с этим я ничего не могла, сколь ни старалась.
Торг и впрямь был богатый.
Глаза разбегались, и было от чего: столько товара разом я отродясь не видывала.
Стояли рядками большие пузатые мисы и мисочки мал мала меньше, красивые горшки манили румяными боками — все один к одному ровненькие да ладные, любо-дорого взглянуть. У нас таких не делали. Я засмотрелась на круглые расписные блюда — завивались по белому полю синие и зеленые стебли, а посередке красовались диковинные птицы, выкрашенные неведомым умельцем в ярко-синий цвет. Тут же были расставлены затейливые чаши и кубки заморского зеленого стекла. Лежали россыпью ложки и ложечки из белой кости, маня искусным кружевом резьбы, а уж гребешков было — поистине на любой вкус.
Ох набегут девки деревенские, придется дружкам раскошеливаться! Да и как тут уйдешь без подарка любушке?..
Бусины цветные всех размеров пестрели яркими боками, свисали гроздьями бронзовые обереги, рядом покачивались серебряные и латунные височные кольца завитками — видать, из самой стольной Ладоги!.. Нарядные нитки бус, диковинные стеклянные перстни, мелкий, что зернышко, бисер… Хозяюшкам-мастерицам — добрая шерсть и нитки редких для наших мест цветов, искусно украшенные игольнички и прочая нужная мелочь, для рукоделия женского потребная. Расторопные молодцы все подносили новые отрезы крашеного льна, один лучше другого; вот блеснула на солнышке яркая дорогая ткань — заморский шелк. На кожаных плащах, расстеленных прямо на земле, лежали пушистые шкурки — кто побогаче, выбирай на шубу.
Чего только не было! Всего и не перечислишь. Такого торга, сказывали, в этих местах еще никогда не видали.
Надобно молвить, не только женскому глазу была отрада, нашлось на что посмотреть и мужам. Добрые ножи с крепкими костяными рукоятями, сапоги из добротной кожи, несколько мечей… Я подошла поближе - оружие всегда меня привлекало. Мечи те были не чета моему, одного взгляда достало понять. Сдержанно поблескивала на солнышке благородная сталь. Один меч выделялся среди других: по темно-серому клинку, матово отсвечивая, змеился замысловатый узор. Закручивались, свиваясь в клубки, дымные полосы, перемежались мелкой рябью, волнами стекая к заостренному концу. Будто тонкое диковинное кружево плелось по металлу, радуя глаз прихотливой игрой света и тени. Узорчатое навершие искусной работы, оплетенная кожей рукоять манили дотронуться.
Я засмотрелась на этакую красоту, едва не открыв рот, и в ладонях приключился зуд - до того захотелось примериться, взять в руки. К тому времени я уже достаточно смыслила в оружии, а потому вмиг уразумела - то был особенно дорогой меч. Долго я смотрела на него, да так и не решилась потрогать, лишь вздохнула и отошла прочь.
На украшения я не глядела, прошла мимо. Больше меня занимали ткани да посуда. Остановилась у берестяных коробов с шерстью и разноцветными нитками - возьму, пожалуй, на запас побольше, когда еще случай такой представится...
Велета и девчонки-невольницы задержались, разглядывая бусы. Там же возле Гуннара я увидела и Голубу. Она держала в руках ожерелье с лунницами, уж больно похожее на то, что Хаук давеча мне подарить хотел. Мелькнула даже мысль — не то ли самое?.. Я отмахнулась от нее, как от назойливой мухи. Да хоть бы и то, какая мне печаль?
Завидев меня, красавица вздернула нос и отвернулась, делая вид, что не заметила. Сказать по правде, и у меня охоты здороваться с ней не было. Пускай глядит княгиней, мне-то что. Не век же ей здесь торчать. А я лучше нитки подберу да вон на те блюда полюбуюсь, уж больно хороши…
Я закончила складывать в мешок покупки, когда Голуба наконец отошла от Гуннара. Подарил ли он что ей и в этот раз — не ведаю, о чем у них речь была — то не для моих ушей. Я увидала среди прочего товара расшитые черевички и теперь раздумывала - на свадьбу-то след бы обуться как подобает, не в поршнях же старых пойду … Черноволосый урманин живо заметил мой интерес, и, подозвав одного из своих молодцов, тихо что-то ему сказал. Тот чуть не бегом кинулся вниз с горушки к лодье и через малое время вернулся, неся другую пару, еще краше тех, что я приглядела.