— Ты что, реально думаешь, что я матери не рассказал про твою секретутку из-за тачки? — взвился я.
Во взгляде отца явственно проступило выражение: «ну-ну, рассказывай, уж я-то знаю, какой ты говнюк». И весь мой праведный гнев тотчас сдулся. Пустое это дело — метать бисер.
— Тогда ты прогадал, — с наглой усмешкой протянул я. — Я бы матери и без твоей платы ничего не сказал. Да я даже сейчас не скажу…
— И не надо, я сам скажу.
Сначала я не понял его — что за бред?
— Скажешь — что?
Отец несколько секунд молчал, потом отвернулся, шумно выдохнул и, глядя в сторону, туда, где стояла та девка, выдал:
— Скажу правду. Скажу, что люблю другую.
— Кого ты любишь? Вот эту вот…?
— Да, её. Да, я знаю, что она мне в дочери годится, как ты сказал, но ничего не могу с собой поделать. Да я даже пытался, если уж на то пошло.
— Что пытался? — не понял я.
— Пытался это как-то… преодолеть. Я думал, это просто… ну накатило вдруг, скоро пройдёт. Думал, это просто влечение, порыв, ничего серьёзного…
— Не надо, не рассказывай, противно, — брезгливо сморщился я.
— Ну, конечно, — горько усмехнулся отец. — Ты же думаешь, что любить и быть любимым только двадцатилетним хочется. А сорокалетние… они должны только впахивать и вас содержать.
— Много ты знаешь, что я думаю. Просто про родителей такое знать как-то не хочется.
Я опустился в кресло, тупо уставился на огонь. Отец снова взялся названивать. Эта чёртова девка… откуда она вообще взялась?
— А как же мама? — глухо спросил я. — Она же… Как она будет?
Отец убрал сотовый, посмотрел на меня… неужто виновато?
— Я уверен, она поймёт. — Голос его дрогнул. — Мы давно уже с ней…
Он замолк, но я и так понял, что отец имел в виду.
— И что с того? — вскинулся я. — Не секс же главное. Мало ли кого мы трахаем, но ты же… вы же… Вы всю жизнь вместе. Это что, можно так просто перечеркнуть? Да трахай ты эту свою девку сколько влезет, я слова не скажу. Считай, я ничего не видел. Меня тут не было. Но только матери не говори ничего. Пусть она ни о чём не знает. Не бросай её. Ей и так тяжело.
Отец долго молчал, потом ответил:
— Я не могу. Секс не главное, да. Но я люблю эту девочку. Мне она как воздух. Месяц назад я и сам не представлял, что так может быть. А потом перемкнуло и всё. И я уже не могу продолжать жить как раньше, как ни в чём не бывало. Я не жду, что ты поймёшь. Я просто говорю, как есть.
В горле встал острый ком, я попытался его сглотнуть. Это какой-то бред. Девочка, чёрт бы её побрал… Секс, конечно, не главное, как же! Они сюда просто поговорить о высоком за чашкой чая приехали, а вовсе не трахаться.
Нет, отец, может, и реально запал на неё, всякое бывает. Он кажется откровенным, да и выглядит по-настоящему расстроенным.
Но она-то… Да не поверю никогда, чтобы молодая девка искренне и чисто влюбилась в мужика, который ей в отцы годится. И который, по удачному совпадению, отнюдь не беден. Она-то ему, может, и правда как воздух, а вот он ей как… способ получше устроиться.
Само собой, такое открыто не говорят, но это же и так ясно. Не он первый, не он последний. Только почему отец-то не понимает очевидного? И теперь из-за этой меркантильной суки всё летит в тартарары…
Я сжал голову руками, потёр виски, в них бешено колотилась кровь. Что делать-то?
Нет, и правда наша семья после смерти Дани на семью и не была похожа. Просто видимость семьи. Но мать цеплялась за эту видимость. То есть сейчас цепляется. Сначала она вообще в прострации постоянной пребывала. А последний год-полтора начала шевелиться, оживать потихоньку. Про какие-то совместные планы заговаривала, поездки, гости. Словом, стала думать о будущем.
И тут вдруг отец со своей этой девочкой…
В желудке противно и колко распирало, будто его набили острыми льдинками, а в груди, наоборот, пекло.
— Ну ты же понимаешь, что это её сломит. После Дани она и так…
Отец смерил меня долгим взглядом и процедил:
— Не тебе о нём говорить…
28. Кирилл