Особенно цепко меня разглядывали Мазуренко и Королёв. Остальные трое, прыснув, уткнулись в меню.
Но эти двое… Я прямо физически ощущала, как они ощупывали меня глазами с ног до головы. От их оценивающих, высокомерных взглядов возникло ощущение, словно я на каком-то невольничьем рынке выставлена обнажённая на показ. Вновь накатил удушающий стыд, но я, вскинув голову, посмотрела на Королёва прямо и… захлебнулась в кипящей ненависти, которая тем сильнее обезоруживала, что сейчас она была с примесью… не знаю, какого-то пугающего задора.
— Здравствуйте, девушка, — проворковала его подружка, ядовито улыбаясь. И тон её был такой же ядовитый. — Мы вот решили у вас поужинать.
— Мы вам рады, — я даже кое-как выдавила ей ответную улыбку, хотя мышцы лица практически свело от напряжения.
— О, как это мило, — засмеялась она, повернувшись к троице друзей. Те в ответ хохотнули.
— Не спеши радоваться, — бросил Королёв, криво улыбнувшись.
— Ага, — подхватила Мазуренко, — мы клиенты слегка привередливые.
— Мы рады любым гостям, — я старалась не пасовать под жалящим взглядом Королёва. Получалось, конечно, так себе.
— Девушка, скажите честно, а мы у вас тут не отравимся? — продолжала насмешливо Мазуренко. — А то мы впервые забрели в такую…
Она запнулась и изобразила брезгливость, оглядывая стены.
— Шаурмячную, — договорил за неё Королёв и скроил такую же брезгливую гримасу, только относилась она явно не к заведению, а ко мне.
— Точно, — кивнула его подружка.
— Ага, — подхватили остальные. — И антураж такой, да? Характерный такой… Дешёвской закусочной.
— О, да. Безвкусно, но зато пёстро и с блёстками.
— А запашок… чувствуете, запашок? Жира какого-то горелого.
— И немного тухлым пахнет.
— И правда, запах — фууу.
— Ага, блевотный.
Они, словно меня не замечая, продолжали «обсуждать» недостатки заведения. Кроме Королёва. Он больше в беседе не участвовал и не делал вид, как они, что меня тут нет. Он, наоборот, решил, видимо, пропалить во мне дыру. Но эти, дружки его, как только наш «Фараон» не унизили.
— Реально, в привокзальной закусочной приличнее.
— И такой вони нет.
Врали они, конечно. Никаких неприятных запахов здесь не было.
— Девушка, вы чувствуете, как у вас тут воняет?
— Нет, — честно сказала я.
И началось снова.
— Да они тут все принюхались давно.
— Да они тут сами давно провоняли насквозь.
Один из парней наклонился вдруг ко мне, повёл носом.
— О, точно. Бррр.
— Так, может, это не шаурмячная воняет, может, это… от нашей официантки так разит?
— Похоже на то.
— Девушка, вы мыться, ну и там… вещи стирать не пробовали? А то как бы аппетит даже пропал…
Королёв хоть и не говорил пока ничего, но с явным удовлетворением наблюдал за происходящим. И ведь я знала, что всё это намеренные, лживые оскорбления, а всё равно густо покраснела.
— Если вас что-то не устраивает, вам необязательно ужинать у нас. Есть много других хороших мест, — произнесла я.
— Ого, вы нас прогоняете? — хмыкнула Мазуренко. — Какие тут вежливые официантки!
— Вовсе нет, не прогоняю. Я всего лишь забочусь о том, чтобы вы чувствовали себя комфортно.
На этом все почему-то расхохотались.
— Вы готовы сделать заказ? — стараясь игнорировать их хохот, спросила я.
— Нет, не готовы.
— Мне подойти позже?
— Да нет, тут постойте. Мы быстренько…
— Мясо на углях… — прочитал вслух Мещеряков. — Что, реально, баранина?
— Ты чего, Димас? — подал голос третий парень. — Какая, нафиг, баранина в шаурмячной? Сто пудов кошатина какая-нибудь.
— Да, баранина, — ответила я Мещерякову.
— Блин, и вина тут все фуфлыжные, — протянула девушка, откладывая винную карту. — А нормальных вин у вас нет? Не этого дешёвого пойла?
Ну, в винах я полный ноль, так что предложила им позвать сомелье, он бы им помог. Но они отказались.
— Не знаю, что и выбрать, — протянула Мазуренко. — Всё как-то убого и не возбуждает… аппетит.
— Девушка, а, может, вы нам поможете выбрать? Вот вы сами лично что предпочитаете?
— Из закусок или из горячего?
— Горячего… — они все вновь грохнули в едином дружном хохоте.
— Из горячего, — не обращая внимания, ответила я, — мне нравится мясо по-корейски. Если, конечно, вы любите поострее.
— Ещё как любим, — хмыкнул Королёв. — И поострее, и погорячее.