— В общем, я очень рада, что съездила. А давай, Кирилл, в следующий раз поедем вместе, а? С тобой всё нормально? А то ты какой-то нервный или рассеянный.
— Нормальный я, — буркнул я, пряча глаза.
И обнаружил перед собой кружку с чаем. Даже не заметил, когда она появилась.
— А диплом-то пишешь? — спросила, хмыкнув, мать.
— Ну да. Приходится.
— Пойду я Игорю позвоню, узнаю, когда вернётся, — она поднялась из-за стола.
Я тотчас встрепенулся.
— Расскажи лучше ещё про Аршан.
— Ну сейчас позвоню и расскажу.
Отец, кстати, на её звонок ответил почти сразу. Зря, не додумался я позвонить ему с какого-нибудь левого номера.
Я замер в напряжении, прислушиваясь к их разговору. Хотя вряд ли он такое скажет ей по телефону. Не совсем же он.
— Сказал, что вернётся только завтра, — с улыбкой вздохнула мать. — Ну и ладно, правда? А давай закажем китайскую еду и какой-нибудь фильм вместе посмотрим? Выбираешь ты.
Отец на дух не переносит азиатскую кухню, брезгует, а мать вот любит все эти соусы пикантные, острые, кислые, сладкие, но он, наверное, даже об этом не знает.
При нём мать всегда вела себя иначе, чем без него. Ну, если не считать те три года, когда она выпала из жизни. Но до этого и вот теперь она старалась и старается ему соответствовать, если не сказать угождать, что мне, конечно, не очень-то нравится, но я её понимаю. Потому что видел однажды, как отец на неё сердился.
Когда мы с Даней учились в восьмом классе, она ездила в санаторий для сердечников на пару недель. Какой-то нестарый пациент там за мамой приударил. Ну и типа всерьёз запал на неё, звонил, даже сюда притащился. Мать его выпроводила, естественно. И потом долго-долго отцу доказывала, что между ними ничего не было, клялась всем подряд, плакала, даже предлагала куда-то ехать выяснять. Отец выяснять ничего не хотел. Он с ней просто перестал разговаривать. Игнорировал, даже когда она к нему обращалась. Ходил с лицом серым и каменным.
А мы с Данькой ей верили. Не потому что мама, а это же видно. По лицу её было видно и вообще. И тот придурок её на «вы» называл.
Тогда вот тоже был тягостный период. Мы с Даней даже пытались как-то по-своему предков помирить, пока не подслушали их разговор:
— Я не могу так больше, Игорь, — плакала мать. — Я ни в чём не виновата. Я не изменяла тебе, ничего такого не делала, я же люблю только тебя. А с этим человеком у нас ничего не было. Мы просто общались, как и все.
— Но он при этом откуда-то знает и твоё имя, и твой телефон, и твой адрес, — холодно парировал отец.
Она пыталась что-то объяснить, он её и слушать не стал. Так и сказал:
— Я не желаю ничего слышать, не хочу даже касаться этой грязи. Я был о тебе всегда очень высокого мнения. И всегда знал, что уж моя-то жена никогда не даст повода усомниться в её порядочности. Сейчас можно говорить что угодно, но ты предала моё доверие. Если бы не дети, меня бы уже тут не было. А так… я не знаю, как мы будем дальше. Я пока не принял решения.
Мать тогда рыдала так, что сердце рвалось. Но отец попросил не устраивать дешёвых истерик.
Недели две точно длился этот напряг, и не знаю, чем бы в итоге всё закончилось, но Данька сильно заболел. Сначала гриппом с запредельной температурой, потом всё это дело перетекло в бронхит, а затем и в пневмонию. Ну вот тогда они опять сблизились. И я тогда почти любил своего брата и его болезнь.
Но после этого мать практически возвела отца на алтарь. Нас молиться на его светлый лик, к счастью, не заставляла, но сама отцу даже возражать не пыталась ни в чём.
Иногда я ловил её взгляды на него. Подобострастно-испуганные.
Я не сразу понял, чего ей бояться? Отец никогда на неё не то что не замахнулся, он на неё и голос не повысил. Не обозвал никак. Не пригрозил ничем. Он на такое в принципе не способен. А позже я всё понял. Не отца мать боялась, а того, что он её бросит. Только горе перекрыло этот страх, а теперь… не знаю.
Мы заказали кучу всякой китайской снеди, наобум выбрали в Окко какой-то триллер, заскучали, переключились на комедию. Вот та оказалась годной, мы даже посмеялись вслух в некоторых моментах.
Отец приехал только в понедельник вечером. Он как-то очень старательно на меня не смотрел. Говорил только с матерью. Но когда он начал ей плести про Нижнеудинск, я с облегчением выдохнул.