Вечером он позвонил, но голос его звучал странно, как на старой виниловой пластинке — глухо и плавающе. Я даже забеспокоилась, всё ли с ним в порядке. Но Игорь заверил, что всё отлично, просто сложности небольшие, дела навалились, он устал и… скучает.
А утром, пока шла на занятия, история повторилась: тот же ноющий страх, та же подкатывающая к горлу тошнота, то же напряжение. И та же глупая надежда, что всё обойдётся.
Королёв и правда не пришёл на обе лекции. А вот Мазуренко и Мещеряков пропустили только первую, а на вторую заявились. Опоздали на несколько минут, но сразу же, с порога, бегло обшарив ряды взглядом, прицельно выхватили именно меня.
Я сидела впереди с краю, они направились в конец аудитории и, проходя мимо меня, Мазуренко громко, язвительно, с улыбочкой бросила:
— Здравствуйте, девушка.
По аудитории прокатились смешки. Тотчас все оживились, зашептались. Я так и чувствовала спиной чужие взгляды, и эти ядовитые шепотки, казалось, шелестели отовсюду. Хотелось ссутулиться, втянуть голову в плечи, зажать уши ладонями, а лучше вообще убежать прочь.
Но я, закусив до боли нижнюю губу, с огромным трудом заставляла себя сидеть прямо и конспектировать монотонную речь нашего историка, еле вникая в смысл слов. А минут за двадцать до конца пары, телефон тихо пиликнул. Пришло сообщение в вайбере с незнакомого номера. Картинка.
Я ещё не успела её разглядеть, как за спиной хохотнули. Картинка была похабной, какой-то застывший кадр из порноролика. Лиц не видно, просто обнажённая женщина с копной тёмных кудрей стояла на коленях перед голым мужчиной.
Я вспыхнула, отложила телефон. Сообщения приходили снова и снова, но я старалась не реагировать. И вроде глупости всё это, детский сад какой-то, а тем не менее жгло веки, жгло всё лицо, даже уши, чувствовала, полыхали огнём.
Как только лекция закончилась, я принялась судорожно складывать в сумку тетрадь, ручку, телефон, чтобы поскорее сбежать из аудитории. Но не успела.
Мазуренко крикнула сзади:
— Эй, официантка!
Я не откликнулась, даже не повернулась, вжикнув молнией, закинула сумку на плечо. Здесь я не официантка, так что пошла она к чёрту.
— Димас, как я её зовут? — услышала за спиной.
— Э-э. Элина… Плетнёва, вроде.
— Плетнёва! — громко позвала она.
Я остановилась, обречённо выдохнув. Если сбегу, то покажу свою трусость и слабость, недостойно как-то. Если обернусь, то наслушаюсь гадостей. При всех. Но не бегать же без конца?
Я развернулась и посмотрела на неё.
— Что тебе?
Почти все покинули аудиторию, но несколько любопытных остались понаблюдать за представлением. А среди этих оставшихся — Надя и Ирка. И так обидно стало. Да, мы рассорились, не дружим больше, но четыре года вместе, бок о бок — ничего не значат разве?
— Понравились фотки? Горячие, правда? — смеясь, приближалась ко мне Мазуренко. — Ты там такая… ух.
Я не сразу её поняла.
— Ты что несёшь? Тебе что от меня надо?
— Со спины, конечно, не понять наверняка, что это ты. Ведь мало ли у кого такие миленькие кудряшки, — слащаво улыбаясь, продолжала она. — Но мы подпишем, чтоб уж точно все знали.
— Что знали? Кто все? Ты бредишь, Мазуренко?
Хоть я не до конца её понимала, но вдоль позвоночника уже полз противный холодный страх. Что эта ненормальная задумала?
— Все, — она махнула в обе стороны руками. — Все, кто ещё не знает, чем одна из лучших студенток курса развлекается на досуге.
— Ты больная, — сглотнув, произнесла я. — Извращенка.
Она только засмеялась в ответ. Потом резко смех оборвала и произнесла, скривившись:
— А ты какая? Я-то с папиками по дачам не кувыркаюсь.
Я только открыла рот, чтобы ей ответить, но тут меня неожиданно опередила Ирка.
— Блин, Мазуренко, тебя-то с чего так бомбит? Вот не пофиг ли тебе, кто с кем кувыркается? Нашлась тоже блюстительница нравов.
Надя тут же принялась что-то нашёптывать ей на ухо, дёргать её за рукав.
— Да подожди ты, — шикнула ей Ирка, отдёрнув руку.
— Оу, группу поддержки подвезли. Золушки атакуют, — усмехнулась Мазуренко, окинув высокомерным взглядом девчонок. Потом повернулась ко мне и процедила: — Тебя ведь предупреждали? Не андестэнд? Предупреждаем в последний раз. Будешь путаться и дальше с отцом Кира, пожалеешь. И фотками я не ограничусь.