Игорь замолк. Повисла тяжёлая пауза. Я не знала, что ответить, и предложила чаю.
Однако едва я накрыла на стол, как ему позвонили.
Взглянув на экран, Игорь поморщился. И даже сначала явно колебался — ответить или нет. Но всё же принял вызов.
— Чего тебе? — спросил недовольно.
Я и сама отчего-то напряглась.
— Так, сбавь тон. Говори спокойно, — хмурился Игорь. — Когда? Что сказали? А сейчас как она? А ты где? Хорошо, я скоро буду.
Повернувшись ко мне, Игорь совсем другим тоном, мягким и чуть виноватым, произнёс:
— Прости, Элина. Не хочется уходить, но срочно надо ехать.
— Да-да, я понимаю, — кивнула я, боясь признаться даже себе, что в душе почувствовала облегчение.
40. Кирилл
— Кир, тебя как подменили, — надула ярко-красные губы Кристинка. Красивая она всё-таки. Даже дакфейс ей идёт. — Чего ты дома-то сидишь, киснешь?
Они завалились ко мне полчаса назад вдвоём — Кристинка и Димас.
До этого они — вчера-позавчера — пытались меня куда-то вытянуть, но я не вытянулся.
Да куда мне сейчас? В какие клубы или вписки? Вообще не до того. Я мать не знал, как в чувство привести. Сначала эта Алла, её подруга-дура, удружила — упаивала вином, лечила от стресса. Однако эффект получился обратный — только хуже стало.
Потому что это для одних алкоголь — анестезия, а для других — наоборот, только острее всё чувствуешь. У матери так, и у меня, кстати, тоже.
Вот и у неё вместо «напиться и забыться» случилась истерика. А после истерики — апатия. И я то воду подай, то лёд в полотенце заверни. Ну и тазик принеси-вынеси, куда без этого. Отец тоже за три дня выхлестал полбара.
Но приходу Димаса с Кристинкой я был рад. Хотелось обычного человеческого общений без надрыва после трёхдневной атмосферы дурдома.
Мы поднялись ко мне. Мать всё равно наглоталась успокоительного и теперь безмятежно спала.
— Может, куда-нибудь забуримся? — предложил Димас. — Бухнём? Рогозин звал…
— Не, я пока мимо, — прервал я Димаса.
— Всё из-за этого? — вздохнула Кристинка. — Из-за этой девки? Из-за Плетнёвой?
Меня аж передёрнуло.
— А как батя? — спросил Димас.
— А чего ему будет? — скривился я.
— Кстати! — расцвела Кристинка. — Димасик, ты расскажешь или я? Ладно, я. Мы эту официанточку сегодня малость пощекотали. Я, короче, фотки нашла в одной порнушной группе в контакте — ну прям она со спины. Не отличить. Такая же грива.
Кристинка достала телефон, полистала, потом сунула мне.
— Видишь? Я ей отправила эту и три следующих. Она так разнервничалась, извращенкой меня обозвала, — рассмеялась Кристинка. — Видел бы ты её лицо! Так вот, я ей пригрозила, что если не отстанет от твоего отца, то я её предкам эти фотки зашлю.
Кристинка сначала, видать, изобразила выражение той девки, карикатурно сведя брови к переносице, а уголки губы опустив вниз. А потом, довольная, расхохоталась.
— Не, Кир, она реально перепугалась. Если ещё поднадавить, то она от твоего отца убежит, сверкая пятками. Запостим в сети, ну, типа, это она…
— А это, типа, отец? — ткнул я пальцем в голого мужика. — Ты головой думай. Какой, нахрен, запостим? И вообще, чего ты-то лезешь?
Кристинкина инициативность порой реально напрягала.
— Я лезу?! — взвилась Кристинка. — Я так-то, Кир, для тебя стараюсь. Думаешь, мне нравится видеть тебя таким? И вообще, мне не всё равно, что у тебя в семье происходит. И тётя Ира мне не чужой человек.
— Так ты не просто старайся, ты думай хоть немного. Думаешь, матери вот эти твои фотки будет приятно видеть? И узнать, что все знают…
— И отцу тоже проблемы… — задумчиво вставил Димас.
— Да я класть на его проблемы хотел, — раздражённо отмахнулся я. Потом снова обратился к Кристинке, которая уже разобиделась. — Кристин, ну ты правда завязывай с самодеятельностью. Это вот тебе забава, а я тут замотался уже.
— Ну, ладно, ладно, — Кристинка примирительно махнула рукой. — Не буду никуда выкладывать. Да я и не хотела. Так просто, попугать. Хотя предкам её заслать было бы прикольно. Они-то там, наверное, сидят в своём каком-нибудь Задрищинске и верят, что доча их честная и порядочная умница.
— Ну всё, не будем больше про неё, — попросил я Кристинку заткнуться. Я и без них всё время только об этом мысли гоняю. Достало уже.
Мы ещё потрепались о том о сём часа два, пошлифовали косточки общим знакомым, стараясь и правда не касаться больной темы. Потом они ушли. А ближе к вечеру матери внезапно сплохело.
Она возилась на кухне, хоть я и предложил, мол, лежи, всё принесу. Но она: хочу сама, могу сама. Ещё хорошо, я рядом стоял. Когда её вдруг повело — успел подхватить. Унёс на диван, вызвал скорую.