Хорошо...
Он продолжает падать, набирая скорость. В ушах - пронзительный шум и свист ветра, волосы на голове пляшут, как сумасшедшие, чуть повлажневший линялый хитон им вторит.
Постепенно становится холоднее, и внутри Мартина все сжимается от предчувствия, что он вот-вот покинет родные границы Верхнего Неба. Сейчас. Еще несколько секунд.
Его резко обдает холодным, неприветливым ветром. Облака вдруг становятся совсем мокрыми; Мартин морщится, как всегда, и клянет ту минуту, в которую решил покинуть Город.
Плотная стена облаков вокруг никак не заканчивается.
Все холоднее, холоднее...
Свист ветра разрывает грохочущим раскатом грома.
Облака редеют, но пока все равно ничего не видно...
Опять грохот.
Мартин, как пуля, пробивает очередное облако и выпадает из него в холодный, зябкий воздух. Он молниеносно разворачивает крылья - дело привычки, чуть замедлишся и на огромной скорости врежешся в землю, - и летит на огромной высоте, постепенно снижаясь.
Здесь совсем не видно неба, лишь плотная масса низких, грязно-серых облаков. Все здесь серое и грязное, жухлая трава на земле, сухая серо-коричневая земля, сожженые деревья...
И дым. Все застлано дымом, черным, удушающим дымом.
И запах.
Запах пороха и жженого мяса.
Плотную темную завесы дыма прорывают светлые силуэты, не снижая скорости, летящие тем же курсом вперед. В полете вместе есть что-то удивительное, чудесное, восторженное, чему не мешает даже этот ужасный холодный ветер и запах гари. В любом стремительном движении вместе, будь то танец, полет или, например, поездка на велосипедах, есть что-то захватывающее, не передаваемое словами. Необыкновенное ощущение стаи. Одна скорость, одно направление движения, одна цель.
И чем больше спутников - тем сильнее и удивительней движение вперед...
Они летят, постепенно сближаясь, сбиваясь в стаю. Неприятно находиться тут, но никто этого не признает, а со своими все переносится как-то легче.
Начинают появлятся звуки. Сначала чуть слышимые, потом - все громче и громче.
Крики, брань, стоны и плач, мольбы о помощи, отчаянные призывы, топот лошадей!
Свист ядер, грохот артиллерийских орудий, выстрелы ружей, звон штыков!
Бой идет в низине, его пока еще не видно, но Мартина уже передергивает.
Он уже знает, что увидит.
Ядра, летящие вверх, словно норовящие его сбить. Он уклоняется от них, не вспоминая, что они не нанесут ему вреда; это рефлекс, невозможно лететь спокойно, когда ты под обстрелом.
Жуткий, невыносимый смрад и дым горящих людей разъедает глаза и мешает думать и видеть.... но это к лучшему.
О, хоть бы не видеть совсем, не слышать совсем, не чуять совсем...
Он летит над полем битвы, высматривая нужных людей. Грохот взрывов оглушает его, дым лишает зрения, это невыносимо, но надо терпеть.
Надо заставлять себя смотреть вниз, на то, как один за другим умирают люди, и как умирают! Убивают себя - режут, колют, простреливают, рвут на части снарядами.
Он, резко хлопая крыльями, проносится над головами людей, хватает одного и на секунду - прямо в полете - скрывает крыльями. И летит дальше. А человек уже оседает на землю с пробитым горлом - секунду назад его сразил такой же человек, только в другой одежде.
По всему небу над полем мечутся светлые силуэты, то и дело ныряя вниз, в людскую гущу, чтоб забрать кого-то из этого мира...
-Иди, отдохни немного, - слышен где-то позади полный боли и участия голос Ориона. - Тебе это нужно.
Шорох крыльев. Мартин, устало стоящий с поникшими плечами у одного из трупов, оборачивается.
-Как ты? - Орион кладет руку ему на плечо и заглядывает в глаза, полные бескрайней тоски.
Единственный, кого можно назвать другом. Все ангелы добры и дружелюбны до отвращения, и врагов среди них нет, но Мартин и Орион были друзьями по человеческим меркам.
Орион старше по рангу. Если летят группой, как сегодня, то всегда стараются послать хотя бы одного рангом старше. Сегодня ему повезло - старшим взяли Ориона.
Приводить всех в чувство.
Мартин молчит. Обычно вспыльчивый, он не может сказать и слова.
Затем он замечает, что друга бьет дрожь.
-А ты...как? - сипло произносит Мартин, слова не лезут из горла, которое словно сдавили стальной хваткой.
Тот отворачивается.
Слова не нужны, и так все ясно.
-Орион.
-Да?
Мартин опускается на землю, его собеседник, чуть помедлив, тоже садится. Оба, впрочем, как и остальные пять ангелов, выглядят потрепаными и напрочь убитыми горем.
-Почему Он допускает такое? - тихо спрашивает Мартин, обхватывая себя руками.
Орион опускает голову. Затем запрокидывает ее вверх, смотрит в грязно-серое небо.
- Я не знаю. Я могу только верить. Верить в то, что это не напрасно. В то, что раз такое происходит, на это должна быть причина.
Мартин в сомнении качает головой.
-Нет причины... Только посмотри на это... Зачем люди творят такое?... Неужели таков Его замысел? Неужели... - он некоторое время молчит, затем тихо продолжает, - Неужели они лучше, чем мы, и неужели все так и должно быть?
-Ты сомневаешся в Нем? - горько замечает Орион. - Что ты несешь? Это единственное, в чем сомневаться нельзя. Раз так происходит - значит, так надо. Даже если мы этого не можем понять...
-Посмотри на нас, Орион, посмотри на них. Они убивают друг друга, мучают, потом мучаются сами, повреждаются рассудком, убивают себя. Сколько мы этого видели? Не только на полях сражений. Концлагеря. Одни заталкивают других в газовую камеру, механически, раз за разом, а потом пускают себе в лоб пулю. Потому что не могут. Они все сошли с ума. Все.
Орион вздыхает и смотрит в небо.
-Иногда я жалею, что не могу сойти с ума.
-Да. - Мартин опускает голову, запахивается в крылья так, что лицо не видно. - Я тоже. Все что угодно бы отдал, лишь бы не видеть этого...
-Да, согласен... Как я устал, Мартин, ты бы знал... - друг закрывает лицо ладонями, и из-за них голос звучит глухо. - Устал от этих криков, от запаха оружия и сожженых людей, от страшных ран и смерти...
-В аду лучше! - отчаянно кричит кто-то из стаи. - Я не могу больше, не могу, не могу!
Бледного Ориона, отнявшего руки от лица, бросает в краску от ярости. Он молниеносно подлетает к кричавшему и скалой - он очень рослый - надвисает над ним, угрожающе раскрыв крылья и распушив на них перья, отчего крылья кажутся неестественно огромными.
-Это неправильно! Неправильно! Такого не должно быть! - ангел кричит, обхватив голову руками, не может остановится, его крылья подрагивают от почти физической боли. Орион жестом останавливает остальных, собирающихся подойти и утешить товарища, и тяжело спрашивает:
-Значит, неправильно?
-Да, Орион, я так не могу больше, отпустите меня, дайте улететь, о, только дайте улететь отсюда...
Орион кладет ему руки на плечи и легко встряхивает.
-Прекрати. Немедленно. Ты думаешь, остальным легче? Не будь так эгоистичен... Думаешь, неправильно? Но нам не дано знать Его замыслы. Мы не можем говорить, что это "неправильно". Мы должны верить Ему. Или ты в Нем сомневаешся?
Ангел оседает на землю, мотая головой, прячет лицо в колени.
-Прости...
Орион ласково треплет его по голове, взьерошивая каштановые волосы, легкие, как пух.
-Извини. Мы обязаны быть сильными. Даже если не можем.
Мартин отворачивается, горько, с презрением говорит:
-Люди - ужасные создания.
-Только ты тоже в истерику не впадай.
-Я не истерю. Разве я не прав? Они неоправдано злы, безумно жестоки и непроходимо глупы.
Орион легким шагом подходит к нему, не сворачивая крыльев. Нагибается.