– О, мне больно это слышать, – промолвила миссис Дауэрти, поставив на стол чашку для гостя и наполнив её до краев.
– Знаете, я его почти не помню.
– Пожалуйста, вот сахар, – сказал миссис Дауэрти, пододвигая гостю сахарницу. Она села за стол напротив него и взяла кусочек жареного хлебца, который успела надкусить до того, как он постучал в дверь. – А вам не поджарить?
– Нет, спасибо, мэм.
– Вы хорошо подумали?
– М-м...
– Я вам тоже сделаю, – прервала его миссис Дауэрти, встала, подошла к столу возле раковины, достала из вощеной обертки ломтик хлеба и поместила его в тостер. – Может быть, вам парочку? – спросила она.
Он пожал плечами, улыбнулся и ответил:
– Думаю, что я справился бы с ними, мэм.
– Нечего стесняться здорового аппетита, – сказала миссис Дауэрти и положила ещё один ломтик хлеба в тостер. – Теперь, – продолжила она, вернувшись к столу, – рассказывайте, чем вы занимались у нас в городе.
– А, продавал товар, мэм.
– А какой товар?
– У нас мастерская, небольшая такая, изделия из дерева.
– У кого «у нас»?
– Да у меня с братом.
– А где это?
– В Кэри, слышали?
– Кажется, нет.
– Это маленький городок. Ближайший большой от него – Хадлстон, по-моему.
– А-а, Хадлстон знаю, – сказала миссис Дауэрти.
– Туда много лыжников приезжает. Вы не катаетесь на лыжах?
Миссис Дауэрти засмеялась.
– Что вы, какая из меня лыжница, – ответила она, отпила кофе, а потом, услышав, как сработал тостер, поставила чашечку и поспешила достать хлебцы. Вместе с ними она пододвинула ему сливочное масло и джем и снова села за стол. Пока он намазывал хлебцы маслом, она спросила его:
– А что вы производите в своей мастерской, мистер Брум?
– Всякие изделия из дерева.
– Мебель?
– Да нет, не совсем. Всякие стулья, столики – это мастерим, но крупную мебель – нет, этим не занимаемся. Делаем деревянную кухонную посуду и прочую утварь, больше по мелочам, всё такое. А брат ещё занимается и резьбой по дереву.
– Послушать вас, так это неплохо, – с живым интересом произнесла миссис Дауэрти. – И, стало быть, вы все это привозите на продажу сюда?
– Мы и там продаем тоже, – ответил он. – Но это не то, понимаете ли, маловато. Летом ещё неплохо, потому что приезжает много людей, которые ищут всякие старинные вещи, ну и некоторые проявляют интерес к нашим изделиям, да. А вот зимой – все больше лыжники, а они заглядывают к нам, разве что если идут дожди, тут уж не до лыж. Вот я и стараюсь приезжать в этот город, три-четыре раза в год, в основном в зимние месяцы. – Он сделал паузу. – Но в феврале я здесь впервые.
– Правда? – спросила она.
– Так оно и есть, мэм.
– Ну и как вам тут сейчас?
– Да как сказать? Холодновато, конечно, – ответил он и улыбнулся. Он совсем уже освоился здесь. Откусив хлебец, он сделал глоток кофе и спросил: – Скажите, а сколько сейчас времени, кстати?
– Начало девятого, – ответила она.
– Да, я переспал лишнего.
Потом подумал, спрашивать миссис Дауэрти, где тут ближайший полицейский участок, или не надо.
– А во сколько вы обычно встаете?
– Там, дома? В Кэри, вы имеете в виду?
– Да.
– Ну, моя мама встает и начинает заниматься кухней довольно рано, знаете ли. Отец всю жизнь работал на железной дороге, вставал всегда рано, вот и она привыкла подниматься спозаранку. Мне кажется, она в пять – в полшестого уже на ногах, уже копошится, и так – каждое утро. А у моего младшего брата сон некрепкий, и мы, понимаете, спим в одной комнате, у нас маленький домик, лачуга, можно сказать... Ну и, когда она начинает ходить по дому, а брат – ворочаться, то уже смело можно вставать, все равно больше не поспишь. Вот такие дела, – закончил он и засмеялся.
– У вас очень добрый, искренний смех, – произнесла миссис Дауэрти. – У большинства крупных мужчин такой смех.
– Правда?
– Это по моим наблюдениям, – ответила она.
Он подумал, что сейчас самое время спросить у неё насчет полицейского участка, но ему не хотелось расстраивать её таким вопросом, и он вместо этого взял чашечку и отпил кофе, облизал губы и приступил ко второму кусочку хлеба.
– Я хотел бы заплатить вам за вторые сутки, – сказал он. – Я заплатил вам за сутки вперед, за одни только.
– Хорошо, – ответила миссис Дауэрти. Он было полез в карман за деньгами, но она остановила его: – Да вы выпейте вперед кофе, мистер Брум. Никто же не гонится за вами с вашими деньгами.
– Благодарю вас, мэм, – с улыбкой промолвил он и откусил кусочек хлебца.
– А сколько вам лет, мистер Брум? – полюбопытствовала миссис Дауэрти. – Ничего, что я спрашиваю об этом?
– Конечно, ничего, мэм. Мне двадцать семь – в мае будет. Двенадцатого.
– Я примерно так себе и представляла. А вашему брату сколько?
– Брату двадцать два. – Он помолчал. – Завтра день Святого Валентина, вы знаете?
– Мне не от кого ждать пожеланий.
– Ну что вы, миссис Дауэрти, – возразил он. – Вот я, например, сейчас пойду и отправлю открытку матери, как только уйду отсюда.
– Это прекрасно, – сказал миссис Дауэрти. Потом она помолчала и, смущенно улыбнувшись, с грустью промолвила: – У нас не было детей.
– О, жаль, мэм, – в тон ей произнес он.
Она кивнула. Он допил кофе, потом взял кошелек и протянул ей пятидолларовую купюру.
– Сейчас я принесу вам сдачу, – сказала она.
Он стоял возле стола в ожидании, пока она сходит в комнату за сумочкой. Он решил не спрашивать её насчет полицейского участка, не хотел расстраивать её лишний раз. Она и без того расстроилась сейчас, упомянув о том, что у неё не было детей и что некому послать ей открытку с поздравлениями и пожеланиями, как это сделает сегодня он в отношении своей матери. Интересно, успеет ли вовремя дойти до мамы открытка? Он подумал и решил, что успеет. Если он сделает это первым делом и пошлет открытку перед тем, как пойти в полицию, то она поспеет вовремя. Он был уверен, что завтра утром мама уже получит открытку.
– Пожалуйста, мистер Брум, – промолвила она, вернувшись в кухню и передавая ему однодолларовую купюру. Он положил её в кошелек и стал надевать пальто. – Когда снова будете в городе, то, надеюсь, снова остановитесь у меня, – выразила свое пожелание миссис Дауэрти.
– О да, мэм, обязательно, – заверил он её.
– Вы прекрасный джентльмен, – произнесла она.
– Спасибо, мэм, – смущенно поблагодарил он её.
– В этом районе... – начала было она, но осеклась и мотнула головой.
– Я вернусь через некоторое время, уложу и заберу вещи, – сообщил он ей.
– Как вам будет угодно, – ответила она.
– Вы знаете, у меня тут ещё кое-какие дела.
– Как вам будет угодно, – повторила она, провожая его до двери.
Аптека находилась на углу Эйнсли-авеню и 11-ой улицы Северного округа. По левой стороне шла стойка, у которой можно было перекусить, все же остальное пространство было отдано лекарствам и всякой всячине. Здесь имелся развал книг в мягкой обложке, ярких, многоцветных, которые своими названиями и оформлением так и манили купить их. Далее лежали грелки. Чуть дальше и немного в стороне от груды расчесок и шприцев были рассыпаны поздравительные открытки. Он прошел мимо книг – ему в глаза бросилось название одной из них: «Как это делать в самолете» – и остановился у россыпи открыток. Там был большой выбор поздравлений с днем рождения – сыну, дочери, матери, отцу, брату, сестре, деду, бабке и прочим родственникам. Он быстро пробежал по ним глазами, скользнул взглядом по соболезнованиям, поздравлениям с годовщинами и рождением ребенка и, наконец, дошел до раздела, посвященного исключительно дню Святого Валентина. Из года в год появлялось все больше юмористических открыток. Честно говоря, он не улавливал юмора большинства из них. При внимательном рассмотрении он обнаружил, что эти открытки также рассортированы наподобие поздравлений с днем рождения. Здесь были поздравления возлюбленным, жене, мужу, матери, отцу – дальше он не смотрел, так как его интересовали поздравления матерям. Он посмотрел две-три открытки и остановился на одной. С внешней стороны она была украшена сердцем из лоскута сатина, от которого шли розовые ленточки, а по самому верху красивой золотой вязью было выведено: «Маме». Он раскрыл карточку и стал читать маленькое стихотворение. Иногда возьмешь красивую карточку, а слова не подходят. Тут надо быть внимательным.