Синей нити было намного меньше: она тянулась из Израиля 931 г. до н.э. в Польшу, оттуда в Германию, где и обрывалась, а затем огромным пучком обнаружилась в южной части Италии. На портрете, приколотым булавкой, располагался старик. Лицо его испещрили морщины, взгляд под густыми нахмуренными бровями острый, пронзительный, желчный. В нём чувствовалась жёсткость и нетерпимость к любого рода непослушания и компромиссам. Губы под длинными усами поджатые, искривлённые в недовольной гримасе. Длинные, костлявые, шишковатые пальцы, увенчанные перстнями, крепко сжимали набалдашник трости. Подпись этой карточки была Солдату знакома — «Карбонелл 1988 г.». От Италии нить вела в Штаты, и фото под нею Солдат узнал сразу. свадебная фотография Говарда и Марии Старк.
Булавок с белой ниткой было только три, и ни одна из них не обладала фотографиями или иными пометками. Первая — Израиль 931 г. до н.э., вторая — Камчатка, третья — Сталинград. Все с огромным временным отрывом.
Рядом находился шкаф, до отказа забитый папками с красной, белой, синей и чёрной маркировками, рассортированные по годам. Но первая и единственная папка, датировавшаяся 931 г. до н.э., была абсолютно пуста. Больше половины красных папок имели одну и ту же подпись «Нова», отличались только инициалами. В конце каждой стояла печать «mortem*». Последняя папка 1887 года имела копии тех самых фотокарточек с юношей с метлой в руках, описанием местоположения некоего учебного заведения и его мощной защиты. Описания самой миссии не было, однако в конце были подколоты несколько газетных статей о жестоком убийстве в стенах школы. Имя исполнителя не указано, зато указан подельник — Эбони Т. Молро (Мо).
«Артефакт утерян», — было выведено от руки в нижнем углу страницы.
Папка с синей маркировкой за 88 г. была куда толще красной. Она содержала подробное досье двадцати двух волшебников. Самый старый — старик с фотокарточки, его четверо детей, трое сыновей и дочь, у каждых от одного до пятерых детей, в числе которых Мария Карбонелл. На её листе печать «mortem» отсутствовала. Самому маленькому члену семейства было полтора года. Все «mortem». Актив ещё раз пролистал папку, но досье на имя Тони Старка или Говарда Старка не обнаружил.
В трёх белых папках не было практически ничего, кроме пары газетных вырезок, одна о том, как в селе на Камчатке человек впал в транс и с поразительной точностью описал, где искать пропавших туристов, тем самым спасши пятнадцать человек от гибели в горах, а вторая о пожаре под Питером и смерти трёх мальчишек, единственными свидетелями которой стал маленький ребёнок и бродячая собака.
Оглядев шкаф, карту и всё помещение в целом, Солдат снял сумку с плеча.
Актив покинул комнату спустя десять минут.
— Мои поздравления, миледи! — Острая трупная вонь с силой ударила в нос Актива, приковав к земле. Она витала в окрестностях и в самой башне повсюду, но сейчас ощущалась куда сильнее, вызывая желание надеть маску. В ней был респиратор, и он бы мог в ней дышать даже в облаке ядовитого газа; позволить себе такую роскошь Актив не мог. Насколько бы вонь не была ему омерзительна, она предупреждала об опасности. Тихо. Очень тихо. Шаг за шагом, он приблизился к приоткрытой двери. Это проворковала молодая на вид девушка в скромном коричневом платье. Прислуга. — Господин был просто на седьмом небе, когда вернулся вчера. Он так счастлив, что вы приняли его предложение, правда-правда, уже давно никто не видел его таким радостным.
— Правда?.. Ну, что ж, это хорошо, — другой голос был более отстранённый и задумчивый. Солдат подвинулся на пару сантиметров, чтобы изменить угол обзора. Голос принадлежал очень красивой белокурой девушке, стоявшей перед зеркалом на низенькой табуретке, одетой в воздушное бело-голубое кружевное платье с подолом. Служанка трепетно, отточенными, нечеловечески быстрыми движениями обшивала юбку какими-то узорами. — Хм… 924 года. Он добивался моей руки 924 года. Подумать только, сколько уже времени утекло, — в словах девушки послышалась улыбка. — Брат Виктора просто терпеть не может, но мне кажется, он не такой злобный, каким хочет показаться. Сколько лет ты служишь у Виктора? Расскажи, какой он.
Девушка не могла видеть, как служанка стиснула зубы, на секунду сбившись с ритма. Но спустя мгновение, вернув себе самообладание, продолжила:
— О, Господин просто чудесный. Добрый и щедрый, он заботится о нас.
Девушка молчала несколько секунд, после чего произнесла, и в голосе её что-то неуловимо изменилось:
— Если то, что глаголишь ты — истина, то отчего ж руки твои бьёт дрожь? Уж не врё… — слова её резко оборвались, и блондинка обернулась к открытой двери. Её кроваво-красные, широко распахнутые глаза, точно у кошки, уловившей движение добычи в зарослях травы, прожигали пустое пространство между деревянными створками.
Зимний Солдат, скрытый мантией невидимости, застыл нерушимым памятником самому себе. Не шевелился, не моргал, даже не дышал, Актив знал: одно, даже самое крохотное, незначительное движение выдаст его. Сейчас на него смотрели, но не видели его, глаза истинного убийцы.
Девушка чуть вытянула шею, шаря глазами по воздуху, именно там, где в этот момент стоял Солдат, и прислушалась. Актив прямо-таки видел, как стекленели её глаза, когда она, утратив надежду увидеть его, переключилась на слух. И это не могло не беспокоить. Едва ли мантия невидимка делает его ещё и бесшумным, а в одной из книг он вычитал, что некоторые особи способны слышать даже сердцебиение человека. Если она одна из них, ему придётся вступить в бой раньше, чем он планировал. В голове начал вырисовываться план атаки…
— Леди Сюзанна? — обеспокоенно пискнула служанка, с растерянностью взирая на хозяйку.
Блондинка дёрнулась с явной неприязнью, но, кажется, это сбило её со «следа». Она вернулась к созерцанию своего отражения в огромном створчатом зеркале:
— Я же говорила, просто Сьюзан, — мрачно пробормотала она. Актив, только было собиравшийся продолжить путь, вновь замер, услышав следующие слова: — Где-то в башне есть люди?
— Прощения прошу, мисс, — низко поклонившись, служанка продолжила работу. — О, да! Двумя этажами ниже кто-то, и в подвалах загон. В честь вашей помолвки было объявлено празднование, приглашены все благородные Высшие. Господин дал распоряжение об охоте, так что, как только наступит ночь, приведут ещё.
Отражение Сьюзан состроило неясную гримасу:
— Не много ли…
Дальше Актив не слушал. Сами того не ведая, они сказали всё, что ему следовало знать. В крепости есть живые люди, единицы на двух этажах ниже и большое число в подвалах. А также у него осталось мало времени до того, как таких же, как она, тварей, а он не сомневался, что волей случая чуть не напоролся на очень опасное существо, будет в разы больше. Первым делом стоило проверить подвалы, поскольку вероятность отыскать объект там была больше.
Сказано — сделано. Решив по дороге, что чем меньше в башне будет народа, тем легче будет скрыться с ношей на руках, Актив убирал по дороге каждого вампира, встретившегося ему на пути. Слуги, хоть и являлись вампирами, по сути были не сильнее хорошо натренированных, физически развитых солдат. Также порадовало, что следов от их убийства не оставалось, кроме перепачканной пылью одежды: от прямого удара серебряного ножа в сердце они рассыпались не хуже песчаного замка. А самое главное, что они пахли по-другому. Слуги источали запах сырой земли, грибов и гнильцы, в то время как от той женщины в покоях разило разлагающейся трупачиной. Эту важную особенность он запомнит.
Судя по ощущениям, подземелья крепости были выбиты глубоко в скале и отчасти напоминали муравейник: так много здесь было ходов и переходов. На маятник ориентироваться не приходилось, в башне он начал сильно сбоить, дёргаясь в нескольких направлениях сразу, и Зимний понадеялся лишь на то, что это не разбросанные по башне куски цели. Повезло с одним из вампиров: слуга оказался именно тем, кто «ухаживает» за «скотом», и пообещал провести Солдата в обмен на собственную жизнь. Разумеется, заполучив необходимое, Солдат без промедлений ликвидировал свидетеля.
Так называемые «загоны», о которых говорила служанка, оказались обычными камерами в, наверное, самой сырой и холодной части из всех дыр этой крепости. Грязные, вонючие, тёмные, душные, без намёка на вентиляцию пустые отсеки за толстыми решётками, в которых, изголодавшие, истощённые и полумёртвые голые люди, практически скелеты, обтянутые кожей, обёрнутые в какие-то вымазанные, зловонные тряпки, вероятно, единственное, что им предоставили, сбились в кучки, в надежде хоть как-то согреться. И таких загонов было шесть или семь, в каждом до десяти человек. Несколько людей тут так и скончались. Большинство на Солдата никак не реагировало, они продолжали лежать, пустыми, стеклянными глазами уставившись в тёмные стены или пол и пуская слюни. Единицы при его появлении, скорее всего, самые «свежие», едва заметно вздрагивали и сжимались, в надежде слиться с окружающими, стать более незаметными. Из некоторых камер слышался грудной, мокрый кашель и бормотания в приступе горячки. Неудивительно, мёртвым тварям здешний климат комфортен, но люди в таких условиях долго не живут. Даже в полумраке и грязи Солдат разглядел, что у некоторых сломаны те или иные конечности, но сломаны аккуратно — закрытые переломы, чтобы кровь не вытекла. Самые непокорные? Или просто так? Очевидно, в качестве контроля здесь использовали пищу, вернее, её отсутствие. Людей не кормили сутками, давая время от времени самый минимум, исключительно для поддержания жизни. Никаких сил у них не осталось, да и воли, и желания на что-либо тоже.