— Верховному жрецу Джаринну не нужна толпа сопровождающих, — заявил Олмаат. — У него есть ТайГетен.
Дверь черного хода вновь приоткрылась, и наружу вышла девушка-воин.
— Там пусто, — сказала она. — В зрительном зале тоже все тихо.
Олмаат кивнул и повел их внутрь. Джаринн никогда не бывал за кулисами театра «Хаусолис», хотя и неоднократно выступал на его сцене, обычно с молитвами или чтением «Арин Хиила». Ряды кресел были отодвинуты к стенам, а посредине стояли несколько стульев и пара столов, выглядевшие ужасно одиноко в просторном и пустом помещении.
Прямо впереди виднелся неподвижный задернутый занавес. За ним располагалась овальная сцена со скамейками в партере и двумя ярусами балконов с обеих сторон. Это было замечательное место. Теплое, светлое и полное чувств. В воздухе до сих пор ощущались эмоции. Но сейчас отнюдь не они привлекли внимание Олмаата. ТайГетен настороженно принюхался, после чего жестом отправил своих воинов за кулисы.
— Олмаат?
Тот поднял руку.
— Одну минуту, мой жрец. Здесь какой-то странный запах.
— Что ты имеешь в виду?
— Здесь пахнет чем-то, что не принадлежит лесу.
— Хитуур? — Джаринн повернулся к своему адепту.
Но тот лишь развел руками.
— Я понятия не имею, о чем он говорит.
— Олмаат?
— Что-то здесь не в порядке.
Джаринн внезапно почувствовал себя старым и бесконечно усталым.
— Делай то, что считаешь нужным. А я лично собираюсь присесть. Лориус?
— Я уж думал, ты так и не предложишь мне этого.
Оба жреца подошли к стульям, стоявшим вокруг стола в нескольких ярдах справа от занавеса.
— Хитуур? — Джаринн поманил к себе своего адепта.
— В зрительном зале мне будет удобнее.
С этими словами он направился к занавесу. Олмаат напрягся. А Джаринн вдруг почувствовал себя уязвимым и напуганным, хотя и не мог понять почему.
— Олмаат? — окликнул он воина в третий раз.
Из-за кулис показалась ТайГетен Олмаата.
— В партере театра никого нет, — сообщила она, подходя к Олмаату.
Хитуур вдруг сорвался с места и побежал. За кулисами раздался какой-то шум. Послышался глухой стук, словно люди приземлялись после прыжка. Олмаат резко обернулся. Занавес раздвинулся. В проеме стояли шесть фигур. Это были не эльфы. Какие-то чужаки. Короткоживущие. Джаринн замер на месте, не дойдя до своего стула. У короткоживущих не было оружия, но они развели руки в стороны, ладонями кверху, и забормотали что-то невнятное.
— Такаар нас предал! — завопил Хитуур, останавливаясь рядом с чужаками. — Он убил мою семью. Гармония мертва.
Тай Олмаата метнулась к короткоживущим. В воздухе прошелестел метательный полумесяц и глубоко погрузился в шею одного из них. Тот схватился за пробитое горло и опрокинулся, безуспешно ловя вытекающую из него по капле жизнь. Выхватив из ножен на спине клинок, девушка полоснула им по животу другого чужака.
Но тут из глубины зрительного зала свистнула стрела и угодила ей в горло.
Олмаат не бросился в атаку. Вместо этого он развернулся и со всех ног кинулся к Джаринну.
— Бегите! — заорал он во всю силу легких. — Прочь отсюда! Спасайтесь!
Но Джаринн с раскрытым ртом застыл на месте как вкопанный. Из-за кулис тем временем появлялись все новые фигуры. В воздухе повисла странная сухость. Слова Хитуура еще звенели у него в ушах, раня в самое сердце.
— Новый порядок сметет закон Такаара, — продолжал надрываться Хитуур. — Ты уже старик, Джаринн, и твое время прошло. А Лориус станет первым мучеником туали.
Джаринн попятился. Олмаат был уже совсем рядом, по-прежнему крича ему, чтобы он уходил. Уши у жреца вдруг заложило от пронзительного воя, и ему стало жарко, словно его окунули в горячую воду. На него волной накатила неведомая сила, и душа его вспыхнула. Он растерянно уставился на чужаков. Уцелевшая четверка свела руки вместе.
Невыносимая жара. И ослепительное сияние.
Глава 10
Уважай тех, кого убиваешь в бою, потому что все мы — братья в глазах Шорта.
Такаар не мог совладать с тошнотой. Перегнувшись через край гамака, он с четырехфутовой высоты рухнул на землю, и его вырвало коричневато-зеленой желчью с кровью. Голова гудела от боли, а живот сводило судорогой. Его снова вырвало, и он почувствовал себя совершенно беспомощным. Буйство в желудке продолжалось. Он с трудом встал на четвереньки, но тело его по-прежнему сотрясалось от судорог.
В ушах у него стоял неумолчный рев. Такаар было решил, что это шумит кровь в висках, но звук, как оказалось, доносился издалека. Но вот, когда боли немного поутихли, улеглась волна спазмов, за которыми следовали конвульсии, прекратились, он смог наконец сосредоточиться на том, что происходит вокруг.