— Ты мне веришь? — спросил он.
Она открыла глаза и посмотрела на него.
— Это правда?
— Каждое слово. — Рюбену хотелось кричать, но он сдерживался и почти шептал. — Я ничего не придумал.
— Даже не знаю, — сказала мать. — Не знаю, верить тебе или нет.
У Рюбена упало сердце; на этот раз боль и тяжесть в груди были невыносимы, и он заплакал.
— Ну, ты просто поверь… — сказал, или, точнее, попытался сказать он, потому что с губ не сорвалось ни звука.
Она сделала шаг к нему и остановилась, пораженная зрелищем, которого никто не видел вот уже пять лет. По щекам Рюбена текли слезы.
— Покажи, — сказала она. — Сейчас я пойду с тобой, и ты мне это покажешь.
Рюбен кивнул, рухнул на колени и зарыдал, повторяя снова и снова:
— Ты должна мне верить.
Наконец рыдания стихли. Голова у Рюбена кружилась, горло саднило — и вдруг он понял, что его обнимают руки матери. Внезапно устыдившись, он встал и шагнул в сторону. Посмотрев ей в глаза, он понял, что, хотя в них светится любовь, неожиданное резкое движение испугало ее.
— Сколько сейчас времени? — спросил он.
— Два пятнадцать.
— Еще не поздно. Пойдем, и я все тебе покажу.
Они вместе доехали до парка и спустя полчаса уже оказались там, где Рюбен обычно поджидал женщину.
— Давай бросать палку Мейнарду. Это выглядит естественно. Просто сделай вид, что ты — моя…
Она кивнула.
— Хорошо.
Через десять минут появилась женщина с пуделем. Мейнард бросил на собачку тоскующий взгляд, но продолжал играть с палкой. Рюбен велел матери, чтобы та смотрела на женщину только украдкой. Уголком глаза он заметил, как хозяйка Гертруды дала своей собачке печенье, потрясла коробкой и бросила ее рядом со скамьей. Точно так же, как делала две последние недели.
Потом женщина встала и ушла. Рюбен опустился перед Мейнардом на колени.
— Давай, Мейнард, — сказал он. — Заработай печенье. Принеси коробку.
Рюбен встал и швырнул палку в сторону скамьи. Мейнард бросился за палкой, но, оказавшись рядом с коробкой, принюхался, задрал лапу на скамью, подхватил коробку и побежал обратно.
— Плохой пес, — громко сказал Рюбен, но Мейнард понял, что на самом деле его похвалили, и терпеливо дождался печенья, которое мальчик потихоньку ему и бросил.
Взяв коробку, Рюбен сказал матери:
— Порядок. Пошли. Медленно, непринужденно, на тот случай, если за нами наблюдают.
Не оглядываясь, они вышли из парка и сели на поезд, идущий в Магну. На первой же остановке Рюбен сказал, что здесь им надо выйти; так и они сделали и пересели на поезд, идущий до Кирнса. После еще нескольких пересадок они поехали в деловую часть города, и только тогда Рюбен взглянул на коробку, которую держал в руках.
— Что означает эта коробка? — спросила мать.
— Не знаю, — пожал плечами Рюбен. — Раньше я никогда их не поднимал. Просто видел, как женщина оставляет очередную, а тот тип поднимает и выбрасывает коробку в мусор.
Его вдруг охватил леденящий страх, что в коробке ничего не окажется и тогда мать решит, что он все выдумал и что он на самом деле сумасшедший. И расскажет об этом доктору, а доктор, узнав, что Рюбен нарушил правила и явился к матери, отнимет у него карточку и отправит в больницу, где он вскоре умрет.
Рюбен заглянул в коробку и увидел внутри нечто завернутое в фольгу. В фольге оказались три микрофиши. Конечно, они были слишком маленькие, чтобы их прочесть, но при виде них мать побелела.
— Значит, и впрямь что-то затевается, — сказала она.
Так она не верила ему!
— Рюбен, Рюбен, — продолжала она с улыбкой, — я так надеялась, что мы отправились в парк не зря.
Его охватило странное чувство. Улыбка матери была такой теплой, что лицо мальчика полыхнуло пульсирующим жаром. Она надеялась, что они что-то обнаружат.
— Возьми их, — сказал он. — Положи в свой кошелек. Мы пойдем в федеральное здание, в офис ФБР.
— Хорошо. — Она положила микрофиши в кошелек.
— Ты видела, как женщина оставила коробку, — сказал он. — Видела, как все произошло.
— Конечно. Я все видела. И теперь, когда у нас есть это, — она похлопала по сумочке, — я уверена, что четырнадцатого кто-то явится в Энтерпрайз.
— Хорошо бы, — ответил Рюбен. — Дело-то серьезное.
Дальше они ехали в молчании, но когда вышли на станции и зашагали к федеральному зданию, Рюбен, не раздумывая, взял мать за руку.
В ФБР поверили Рюбену и его матери. Или, точнее, поверили микрофишам. Рюбен пробыл в федеральном здании несколько часов, объясняя, как, что, когда и где, а агент ФБР уважительно выслушал его умозаключения насчет конверта.