— Главное, не злись. Твое ворчание на весь сад слышно, мне это неприятно.
— Женщины любят зря время проводить. Ума не приложу, как они с хозяйством управляются, и кто только за них работает, пока они болтают.
Покупательница уже подходила к дому, мать взглянула на будильник и шепотом прибавила:
— Помолчи. Сказала ведь, что торопиться нам некуда. Жюльен раньше двенадцати не приедет. Не будь таким нетерпеливым. Кролик быстро поспеет, мясо у него нежное.
Когда она, приветливо улыбаясь, сходила с крыльца навстречу покупательнице, до нее донеслось ворчание мужа:
— Я и не тороплюсь, да только я знаю, как это бывает. Не люблю есть наспех.
4
В половине двенадцатого мать услышала, как хлопнула калитка. Она выскочила на крыльцо. Отец читал газету на скамейке в саду, он поднял голову и посмотрел на жену поверх своих овальных очков в железной оправе.
— Чего тебе? — спросил он.
— Я слышала, как хлопнула калитка.
— Я не слышал.
Отец сложил газету, оставил ее на скамье и, сняв очки, направился к средней дорожке. Дойдя до нее, он тут же обернулся и крикнул:
— Это он!
Сквозь ветви груши мать увидела какой-то силуэт, двигавшийся быстрее, чем пешеход. Она поняла: это мог быть только Жюльен. И в тот же миг она уже была на нижней ступеньке. Когда она добежала до средней дорожки, сын, поравнявшись с отцом, остановил велосипед и поставил ногу на каменный бордюр, выложенный вокруг клумбы с гвоздиками.
— Господи, он еще вырос, — сказал отец.
Мать даже не дала Жюльену поставить велосипед. Она притянула сына к себе, крепко обняла и долго не отпускала. Потом отодвинулась, все еще держа руки у него на плечах, и оглядела его.
— Ты весь вспотел, — сказала она. — Надо сейчас же переодеться. Господи боже, да ты и вправду еще возмужал!
Жюльен прислонил велосипед к шесту, на котором висела веревка для белья, и обнял отца.
— Мать права, ты совсем взмок, — заметил старик. — Не надо было так торопиться, кролик еще не готов и стол не накрыт.
Жюльен рассмеялся.
— Точно я ради кролика спешил домой, — сказал он.
Мать тоже засмеялась. Отец сделал недовольную гримасу, но потом тоже улыбнулся. Он вытащил из кармана фартука кожаный футляр и вложил в него очки.
— Спешил-то ты, может, и не ради кролика, — заметил он, — но проголодаться ты, верно, проголодался. Столько километров отмахал, как тут не нагнать аппетит, особенно в твоем возрасте.
Жюльен принялся было отвязывать чемодан от багажника.
— Оставь чемодан, — сказала мать. — Пойди переоденься скорее.
— Да зачем мне переодеваться?
— Неужели так в мокрой рубашке и будешь ходить! Ступай, поскорее переоденься.
Жюльен поднялся вслед за матерью по лестнице, а отец отвязал чемодан.
Жюльен мылся над раковиной в чулане около кухни. Мать вынула из комода сетку и рубаху, от которых приятно пахло полевыми цветами. Она стояла посреди кухни, держа белье на вытянутых руках и не спуская глаз с открытой двери чулана. В висках у нее стучало, дыхание прерывалось, как в те дни, когда, помогая мужу везти тележку с рынка, она с трудом одолевала идущую в гору Лицейскую улицу.
Когда в комнату вошел обнаженный до пояса Жюльен, она улыбнулась.
— Какой ты крепкий, — сказала она.
Он взял из ее рук сетку и рубаху.
— Спасибо, мама.
— Теперь больше не назовешь тебя «сынок». Надо будет звать тебя «сын». Мой взрослый сын Жюльен.
— А ты не думаешь, что меня можно звать просто Жюльен?
Она минутку помолчала.
— Жюльеном тебя пусть другие зовут, — сказала она. — Так тебя любой человек может звать. А мне все-таки что-то еще надо… Мне-то ты ближе, чем чужим.
Жюльен одевался. Когда он поднял руки, чтобы надеть сетку, мать заметила, как резко у него обозначились ребра.
— Ты вырос и окреп, — сказала она, — только надо, чтобы ты немного отъелся, все ребра пересчитать можно.
Жюльен завернул край сетки и, расправив плечи, посмотрел на свою грудную клетку.
— Нет-нет. Это не ребра выпятились, а мускулы, — сказал он. — Правда же, мускулы, они так выпирают, потому что у меня нет ни грамма жиру.
Мать весело рассмеялась. Так весело, как уже давно не смеялась.
— Да уж, чего-чего, а жиру у тебя ни вот столечко нет. Что правда, то правда.
— Да его совсем и не надо, что в нем толку-то?
Мать все еще смеялась. Что-то в ней разжалось, точно вдруг ослабла тугая пружина.
Отец внес в кухню чемодан.
— Оставь его во дворе! — крикнул Жюльен. — Это грязное белье. Там, может, клопы есть, не стоит их в дом тащить.