Он обернулся.
— А, это вы, мадам Дюбуа. Понимаете, я стоял в очереди вместе со всеми. Я был даже одним из первых и вдруг вижу Вентренье. Он говорит: «Пойду скажу, чтоб открывали». И завернул на Школьную, а потом пришел и говорит, что откроют еще не так скоро. Тогда я сообразил, что он вошел с заднего хода. — Он засмеялся. — Я дорогу по запаху нашел.
Отец перебил его.
— С какой стати давать ему хлеб? Хорошенькое дело, если все сюда полезут…
— Это верно, но раз уж он здесь… — сказала мать.
Мужчина усмехнулся.
— Видите, с вашей женой всегда договоришься! — кинул он отцу.
Отец побледнел. Он наморщил лоб, взгляд его сделался колючим. Он шагнул вперед и стал между матерью и корзинами с теплым хлебом, которые Гиймен еще не успел отнести в булочную.
— Нет, — сказал он. — С какой стати? Это было бы несправедливо.
Мужчина обратился к матери:
— Послушайте, мадам Дюбуа, ведь и другие булочные есть. Дайте мне три хлеба, и дело с концом.
— Ничего не получишь, — отрезал отец. — Мы даже не знаем, как распорядится Вентренье, по скольку отпускать на человека.
Мужчина презрительно усмехнулся. Он пожал плечами и направился к двери.
— У вас никто и не просит. Всем известно, что вы жадина! — крикнул он.
Отец бросился к нему. Схватил за плечо и насильно повернул к себе.
— Ты, может, большой и сильный, но я еще могу тебе показать, как пекарь выставляет за дверь бездельников!
Мужчина, сделав усилие, почти высвободился и уже поднял руку, но тут отец другой рукой схватил его за запястье и так скрутил ему кисть, что тот завертелся на месте и взмолился:
— Пустите, вы сломаете мне руку!
— И поделом, — буркнул отец.
— Пусти, Гастон! — крикнула мать. — Ну чего ты, пусти!
Привлеченный шумом, из лавки прибежал Гиймен.
— Что случилось?
— Ничего, — сказал отец, — один такой выискался, хотел пролезть без очереди. Слушай, ты помоложе, проводи-ка его к выходу; а если он будет валять дурака, не стесняйся, поддай ему коленкой под зад.
Отец разжал пальцы. Мужчина потер руку, отошел на несколько шагов и только тогда крикнул:
— Вы еще за это поплатитесь, так и знайте!
— Ори, ори, дурак!
Мужчина отошел еще на шаг, прикинул на глаз расстояние, которое отделяло его от них, и визгливо крикнул.
— Старый хрыч! Упрямый осел!
Отец шагнул к нему, но тот уже убегал во всю прыть своих длинных ног. Более проворный Гиймен догнал его и дал ему коленкой под зад, как раз когда тот переступал порог. Отец рассмеялся и вернулся в пекарню. Тут на него вдруг напала дрожь, и мать поняла, что эта ссора отняла у него последние силы.
— Не понимаю, дал бы ему хлеба, — сказала она, — подумаешь, большое дело!
— Знаю, но он не попросил вежливо.
— Тоже мне, обязательно, чтобы вежливо…
Отец посмотрел на нее и сел на мешок с мукой.
— Принеси воды, — сказал он.
Она вышла во двор, налила под краном воды в стакан и вернулась в пекарню. Следом за ней пришел и Гиймен.
— Ты устал, — сказала она. — По-моему, ты зря взбеленился.
Отец медленно выпил весь стакан, не спеша обтер тыльной стороной руки губы, потом посмотрел на мать.
— По-твоему, зря, ну а я таких вещей не выношу. Я ему говорю, чтоб он стал в очередь, как и все, а он говорит: «А вы как — тоже будете стоять в хвосте, чтобы было чем закусить? Что-то не похоже!»
Гиймен расхохотался:
— Ишь ты какой важный выискался. Правильно сделали, что выгнали его вон.
— Ну конечно, только может и не стоило, — заметила мать.
Отец посидел еще немного, затем, успокоившись, прибавил:
— А потом, не люблю бездельников. Он бездельник, работает в газовой конторе и только и знает целый день разгуливать по городу и всюду опрокидывать стаканчик. На мой взгляд, он лентяй.
— Ага, так прямо и скажи, что есть в тебе такая дурость, — заметила мать, — когда не взлюбишь кого, кончено.
— Может, ты и права, — сказал отец, — но он лентяй, с меня этого достаточно, чтобы выставить его за дверь.
Она больше не возражала. Опять наступило молчание. В конце концов отец обратился к Гиймену:
— А потом ясно, что ему грош цена, раз он в его возрасте скушал от такого старика, как я, и только утерся.
Матери хотелось ответить; но, подумав, она решила смолчать. Она видела, что Гиймен улыбается, глядя на отца.
Отец тоже улыбался. Он казался уже не таким усталым, у него как будто даже поблескивали глаза, вроде как в ту пору, когда она с ним познакомилась.
46
— Иди, садись сюда, — сказал отец.