— Хозяин ресторана, — трёт он бровь. — Ну, вчера. Ты сказал, что тебе нужна девчонка.
— А-а-а! Жена, точно, — наконец врубаюсь я, о чём он говорит. — Поехали, по дороге расскажешь.
— Да нечего рассказывать особо, Эдгар. Я сказал, что ты заплатил за скульптуру, ей придётся выполнить для тебя кое-какую работу.
— Ты идиот, что ли? — оборачиваюсь я к нему у дверей машины. — Представляю, что она там себе вообразила.
— А что не так? — засовывает он руки в карманы. — Я пояснил, что работёнка несложная. Что ничего ей не грозит.
— И как она? — усмехаюсь я. — Захлопала в ладоши от радости?
— Ну-у-у, не совсем.
— Вот я и говорю: идиот, — открываю я дверь машины и киваю головой. — Садись, деятель.
— Эдгар, прости, — смотрит он на часы и показывает большим пальцем назад, на сверкающее стеклянным фасадом огромное офисное здание. — Я сейчас не могу. У меня встреча.
— Давай тогда вкратце. Что ещё ты про неё узнал?
— В общем, её воспитывает тётка. Гена сказал, женщина серьёзная, но жадная, и Тая до сих пор от неё полностью зависит и живёт с ней, и слушается, — снова потирает он бровь.
— Тая, говоришь?
— Да, Таисия Прохорова. Девятнадцать лет. Учится в универе то ли на филологии, то ли на философии.
— И тётка чем занимается?
— А вот, хэ зэ, — разводит он руками.
— Адрес хоть взял?
— Ну дак, — лезет он в карман.
— Назови водителю, дальше я сам разберусь, — захлопываю за собой дверь. — Деятель!
Вот как по работе, так цены ему нет, как что баб касается, ну не той головой думает. «Тая», — хмыкаю я над тем, как он это сказал. Словно ему деньги на карточку упали: Тая! Бляк!
По указанному адресу меня заметили сразу.
Во-первых, машина втиснулась в узкое пространство двора, перегородив подъездную дорогу. Во-вторых, идти до нужного подъезда оказалось прилично, и это расстояние я прошёл пешком. А в-третьих, с лавочек у подъезда меня рассматривали пар пять подслеповатых к старости глаз. Погода хорошая, солнышко, птички поют. Чем ещё заниматься на пенсии, как не разглядывать, кто к кому пришёл?
Я сверился с бумажкой, уверенно набрал номер квартиры на кодовом замке подъезда.
— Кто?
— Здравствуйте! Я к Алевтине Витольдовне.
— Вы по поводу жалобы? — голос недовольный, неприятный.
— Можно и так сказать.
— Ладно, проходите.
И я не успеваю войти, как хозяйка квартиры, что оказалась на первом этаже, сходу набрасывается на меня с лестницы:
— Но я вам так скажу: не преследую я его. За ухо оттаскала, засранца, а вот стену, что он с этого баллончика, — показывает она рукой, словно рисует краской, — испоганил, сама отмыла. И больше его не трогала. Понаписали всякой ерунды: травля ребёнка, психологическая травма. Да его пороть надо, негодника, а они его по психиатрам таскают.
— В общем, я понял, вы не согласны, — возвышаюсь я над опрятно, но просто одетой женщиной. — Мы можем поговорить в квартире?
— Да, проходите, — широко распахивает она мне дверь, а потом проводит в кухню. И хоть неодобрение в её взгляде и явственно, но разуваться на пороге я не собираюсь.
— Я думаю, этот вопрос тоже разрешится, но я пришёл по другому поводу, — присаживаюсь на крепкий стул, предложенный хозяйкой. — На счёт Таисии.
— С университета? — всплёскивает она руками. — Да неужто выгнали?
Вроде и старушкой её не назовёшь, скорее молодящейся пенсионеркой, но в то же время ногти накрашены, узкие губки с яркой помадой, тонкие брови уверенно подведены чёрным карандашом. И то, как склоняет она голову с короткой стрижкой, выдаёт в ней женщину, которой плотское не чуждо, и она себе в этом не отказывает.
— А что, есть такая угроза? — не совсем понимаю я её довольную улыбку.
— Есть бог на свете. Услышал он мои молитвы, — расправляет она складочки на платье. — Сколько ж я её на своём горбу тащить могу? Я же из-за неё и жизни, можно сказать, не видела. Всё тянулась, растила. Лучшие куски — все ей. Замуж из-за неё так и не вышла. Думала, школу закончит, так хоть вздохну, в техникум пойдёт, получит профессию какую достойную, работать устроится. Да нет, она в этот университет подалась. Сдался он ей, окаянный. Ну, как же! Сирота, бюджет, дневное обучение. А что у тётки вся пенсия на таблетки уходит, — машет она на заставленный коробочками с лекарствами холодильник, — а что на почте я зарабатываю едва хватает на еду — она не подумала. А ведь ей ещё одеться, да эти её туши-помады, да с подружками этими куда сходить. И всё: тётя Аля дай. А тётя Аля вынь да положь. Стало быть, отмучилась я. Теперь не до жиру будет. Выгоню. И пусть как знает.