– А сколько мужчин побывало в твоей постели?
Прищурившись, слежу за её лицом. За малейшим колебанием. За мимикой. Эмоциями. Она неискушенна – это я понял. Насколько – сейчас выясним.
– Двое, – в глазах её сверкает и тухнет насмешка. Девочка хочет поиграть? Ну, что ж. Не стоит её разочаровывать.
– И как? Ни один из них не научил тебя целоваться?
– Скорее, я одаривала их поцелуями, – разводит она руками, мечтательно улыбаясь.
И мне хочется стереть эту улыбку. И эту мягкость. И свет в глазах. По-настоящему искренний. Неужели я ошибся?..
– Покажи, как ты это делала, – хотел холодно, вышло с хрипотцой.
– Боюсь, вам не понравится, – она хихикает, как школьница. Впрочем, она и так почти со школьной скамьи.
– Тебе, – поправляю машинально и злюсь. Неужели так сложно запомнить? – Мы договорились на «ты».
– Боюсь, тебе не понравится, – послушно исправляется она, но улыбка её тухнет. Глаза перестают блестеть, а она снова каменеет, как клей «Момент».
– Я рискну.
Она подходит ко мне. Встаёт на цыпочки. Мне приходится нагнуть голову, чтобы ей было удобнее дотянуться. Перед тем, как прикоснуться ко мне губами, она приглушённо фыркает, сдерживая смех. А затем смачно целует меня в нос и оба глаза.
– Их звали Мотя и Хрюн, – доверительно сообщает она мне, – один медведь, а второй, соответственно, свинья. Но оба милые и мягкие. Плюшевые.
– Девственница, – прерываю её милые воспоминания, и она снова замирает, разглядывая пространство за моей спиной.
Глава 9
Тая
Он похож на густой лес. Слишком много хвойных деревьев. За ними не видно пути. За ними так легко пропустить кочку или яму. И рухнуть плашмя, лицом в острые иглы, осыпавшиеся однажды.
Эдгар – катаю по нёбу его имя. Что-то такое льдистое, как его глаза. Голубые с холодным крошевом, как подтаявшие снега Килиманджаро.
Мне нравится здесь. Пахнет свежим ремонтом. И пусть пустовато – в это жильё можно было бы вдохнуть жизнь. Купить или вырастить цветы из отростков. У меня получается. Повесить занавесочки повеселее. Особенно на кухне. Завести магнитики на холодильник.
Я не даю этим мыслями прорасти. Лучше не привыкать. Я ведь знаю: это всё ненадолго. Он мог бы даже и не стараться, но зачем-то пощадил мои чувства, хоть всеми силами и подчёркивает, что я вещь. Всего лишь вещь для каких-то его целей.
Эдгар. Как звон меча. И мне нужно привыкнуть к нему. Очень быстро. Я не спрашиваю, зачем ему это нужно. Сам расскажет, если захочет. Я должна отработать долг. Но всё вокруг – гораздо больше, чем просто деньги. И это пугает меня немного. Хоть я и бодрюсь.
Его поцелуй похож на медицинское обследование. Нечто безликое, как эта квартира. Так не целуют жён или желанных женщин. Так лезут рукой в латексной перчатке между ног на гинекологическом кресле.
У меня почти нет опыта – тётка воспитывала меня в строгости. Да как-то я и сама… не стремилась взрослеть в этом плане.
– Девственница, – как щелчок хлыста. Не грубо, но сильно. Похоже больше на обвинение, чем на достоинство. Ну, в этом мире не очень нынче ценится чистота.
– Да, – разжимаю губы, но смотрю в стену за его плечом. Такие вещи чужому человеку говорить трудно. Где вы, Мотя и Хрюн? Мне будет не хватать вас в холодной огромной постели.
Он хочет что-то сказать. Трёт светлую щетину на подбородке. Холёную щетину, как и он сам. Дорогой мужчина, весь напоказ. От модной стрижки до тускло поблескивающих туфель. Я бы не хотела слышать язвительные реплики в сторону моей невинности, и мне везёт: раздаётся звонок в дверь.
Эдгар выходит, а я продолжаю стоять, разглядывая мойку, столы, белоснежную плиту. Всё идеально новое. На мойке даже капель воды нет. Всё вокруг кричит нецелованной новизной. Элитной. Я такую разве что в Интернете или по телевизору видела.
– Не знаю твоих вкусов. Заказал на свой. Заодно и выучишь.
Он позволяет сервировать стол молчаливому и расторопному юноше из ресторана. Это явно не уровень «Дон Кихота». Благо, я умею всем этим сносно пользоваться и лицом в грязь не ударю.
– Проголодалась? – спрашивает он, наблюдая, как я справляюсь с приборами. Кажется, его удовлетворяет то, что он видит. Но по такому лицу сложно понять эмоции – слишком закрыт, запечатан в себе. Привык властвовать и командовать. И нет ничего проще, чем помыкать почти девчонкой.
– Да, – я и не пытаюсь скрыть ни своего аппетита, ни наслаждения: голодному студенту не каждый день перепадает вкусная еда.
– Не боишься превратиться в… лань? – прячет усмешку за салфеткой, которой промокает губы. Кажется, он тоже голоден и тоже ест с удовольствием.