Стараюсь, чтобы мой голос звучал скучающе, потом потягиваюсь и притворно зеваю.
— Ты что! Это не их дом, они просто снимают.
— Снимают??? — взвизгнула, как будто меня ужалили.
Сердце ухнуло и больно ударилось о рёбра.
— Да, снимают, ты чего, Лар? Что в этом такого? Ты же тоже собиралась снимать?
Мне потребовались месяцы, чтобы решиться найти адрес чудовища, чтобы нанять детектива, пересмотреть десятки фотографий. Чтобы не трястись по ночам, думая, что ему доложат о моём поиске, что он найдёт меня и убьёт.
Я приехала в Анапу в поисках катарсиса. Полного очищения, забвения. Глубокого выдоха. Новой жизни, которая начнётся в тот момент, когда я смогу посмотреть чудовищу в глаза.
Я нашла его дом, поселилась рядом. Подошла к катарсису так близко, что, казалось, держу мой страх в голых руках.
Оказалось, что в его доме живут чужие люди.
Внутри меня что-то сдулось. Как будто шарик с гелием, который нёс меня вперёд в надежде на новое начало, лопнул с жалким хлопком. Опустив голову, я провела пальцем по белому глянцу раковины, потерянно наблюдая за водными узорами.
— Ты чего? — Дима дёрнул меня за футболку. — Тебе плохо, что ли?
Как можно признаться ребёнку, что мне почти всё время плохо? Что я не понимаю, почему жизнь позволила мне вытянуть такой отвратный жребий?
— Я перегрелась на солнце.
Дима ткнул мне под нос свой стакан с лимонадом, и я послушно сделала глоток.
— У кого они снимают этот дом?
Мой голос прозвучал глухо и потерянно. Детективы подтвердили, что дом 63 — адрес в паспорте чудовища. Прислали подтверждение прописки и клялись, что видели его в доме. А теперь мне предстоит снова его искать. Но ничего, я справлюсь. Найду его. Если Дима поинтересуется причиной моего любопытства, придётся врать. Неловко и глупо. Притворюсь, что хочу купить этот дом, и расспрошу Диму и его бабушку о том, как найти владельца. Я. Его. Найду.
Дима потянулся и выглянул в окно, пытаясь разглядеть, что именно так впечатлило меня в соседском доме.
— Дим, скажи, у кого они снимают этот дом?
Но он не успел ответить.
— У меня, — раздалось за моей спиной.
Дима подпрыгнул, толкнув меня под локоть, и стакан упал в раковину. Десяток изогнутых осколков, в каждом — маленькое лимонадное озеро, в котором отражаются мои расширившиеся глаза.
Поворачиваться не нужно, я и так знаю, кто стоит за моей спиной. Чудовище. Голос, навсегда врезавшийся в память, ползёт по спине, пересчитывая позвонки.
— Максик! — завопил Дима, повисая на шее мужчины. По крайней мере, так я представляла себе их встречу, судя по шуму за спиной. Сама я по-прежнему смотрелась в лимонадные озёра.
— Насколько я понимаю, вы — Лара.
Мне придётся обернуться. Сейчас. Быстро. Нельзя себя выдать. Нужно что-то ответить, хотя бы поздороваться.
— Лара перегрелась на пляже, ей нехорошо. Она — туристка.
Спасибо, Дима.
Опускаю дрожащую руку в раковину, собираю осколки. Кровь рисует цветок на белой эмали, но я не чувствую боли, не вижу пореза.
Я должна повернуться и посмотреть ему в глаза, ведь именно для этого я и приехала. Это был запланированный катарсис.
Но легче сказать, чем сделать.
Сильные пальцы смыкаются на моём запястье, усугубляя шок. Я не планировала прикасаться к чудовищу. Телесный контакт — это слишком.
— Вы всегда убираете битое стекло голыми руками?
Он поднимает мою руку, осматривает окровавленные пальцы.
Плечо, бедро и рука. Три горящих участка кожи, где наши тела соприкасаются. Моя кожа зудит, отторгает его близость. Я перестала дышать в тот момент, когда он взял меня за руку, и перед глазами уже плывут чёрные точки.
— Дыши, Лара! — смеётся Дима где-то под рукой. — Только не говори, что боишься крови. Тоже мне, медсестра.
— Не-ет, я не боюсь крови, — произносит кто-то, повелевающий моим телом. Не знаю, кто, но это не я.
Мужчина прижимается ближе, тянется вперёд, чтобы включить холодную воду.
— Дим, где у вас аптечка? — спрашивает у самого уха.
«…-Ты что, малохольная? — кричит чудовище и тащит меня за волосы…»
Голос из прошлого вонзается в слух, я вздрагиваю всем телом, и тогда чудовище отступает назад, всё ещё удерживая мою руку.
— Шутишь, что ли, — смеётся Дима. — У нас с бабулей не аптечка, а целая аптека!
Хлопает дверцей, шуршит и приносит комок ваты и два пластыря.
Чужое прикосновение жжёт кожу. Я пытаюсь выдернуть руку, выворачиваю запястье, и мужчина удивлённо наклоняется вперёд, заглядывая мне в лицо.