Я не вижу его, я всё ещё смотрю внутрь себя, в прошлое. Пытаюсь вернуться, но меня затягивает обратно.
…Он вытолкнул меня из окна. Мне больно, я лежу на земле, а чудовище держится за раму и что-то кричит. Оглушённая взрывом, я узнаю только моё имя, поддельное. Чудовище размахивает руками, стоит на коленях на подоконнике, а я давлюсь криком. Нет, только не это, он собирается вылезти следом. Заставляю себя повернуться и поползти. Он придёт за мной, настигнет, я знаю это, поэтому ползу. Из последних сил. Кто-то тянет чудовище назад, в комнату, и я позволяю себе выдохнуть. Сижу в кустах, потому что схожу с ума от боли и от страха. Вспоминаю, с какой стороны калитка, и понимаю, что мне придётся ползти под окном. Что это за здание? Склад с жилыми комнатами? Старое общежитие?
Закусываю губу и заставляю себя повернуть к дому. Слух возвращается со щелчком, и я слышу смех в окне, за которым исчез мой мучитель.
— Максим Островский! Знал же я, что рано или поздно ты засветишься!
Я повторяю это имя, пока ползу вдоль окон, в каждом видя его отражение. Чудовище — зло, Олави — зло, я боюсь их всех…
Это — не сон, а видение посреди дня. Слепящий кошмар.
Тяну себя изо всех сил, выныриваю из прошлого и встречаюсь взглядом с чудовищем. Он наклонился над раковиной и гипнотизирует меня. Сжимает запястье всё сильнее, мне становится больно. Рядом толкается Димка.
— Я вижу порез! Дай заклею!
Мальчик тянется за моей рукой, но я придавлена к раковине напряжённым мужским телом.
— Ты чего? — недоумевает Дима, снова тянется к моей руке, хватает за мизинец и лепит пластырь на мокрую кожу. — Сделано!
Запястье ноет от захвата мужских пальцев. У Максима Островского тяжёлая рука, мне ли об этом не знать.
— Спасибо.
— Тебе лучше? — спрашивает Дима, заглядывая мне в лицо, но я слишком занята. Мои глаза пойманы, зацеплены тёмным мужским взглядом. Неприязненным и подозрительным. Максим Островский — хищник, и он унюхал страх своей бывшей жертвы. С этим ничего не поделаешь.
— Мне намного лучше. Спасибо, Дима. В следующий раз возьмём с собой бутылку воды.
Макс отпускает мою руку и отходит назад, и тогда я праздную свободу, дышу во все лёгкие. Машинально улыбаюсь, отматываю салфетки, собираю осколки и кладу их в мусорное ведро.
Мобильник взрывается пожарной трелью. Дима хихикает и отводит взгляд, и сразу становится понятно, кто разблокировал мой телефон и сменил мелодию. Я не хочу отвечать на звонок, но разговор с Игорем подарит мне небольшую отсрочку, позволит собраться с силами, прежде чем повернуться к чудовищу.
— Почему ты всё утро не отвечаешь? — злится Игорь. — Я уже невесть что подумал.
— Мы с Димой гуляли, и я забыла телефон.
— Людмилу Михайловну переводят из реанимации. — Улыбаюсь и передаю Диме новость. — А я дозвонился до его дяди.
— Ага.
— Макс должен скоро подъехать, так что ты будешь свободна.
— Полагаю, что он уже здесь. — Картинно разворачиваюсь и смотрю на «дядю». — Вы
— Макс?
Чудовище сидит за столом, вытянув перед собой ноги. Его взгляд ощупывает моё лицо, как шершавая ладонь.
— Да-да-да-да-да, — напевает Дима, подпрыгивая, и обнимает мужчину за шею. — Мой дядя Максик.
— Думаю, что ты это слышал, Игорь.
Моя рука опускается, в ней — телефон с журчанием мужского голоса, на который я больше не обращаю внимания. Мы с Максом смотрим друг на друга, и это — дуэль.
«Мы встретились впервые. Он не должен заподозрить, что мы знакомы», — твержу себе, призывая хладнокровие. Но разве сдержишь ненависть? Она кипит на языке, переливается через край. Кривишь и сжимаешь губы, глотаешь её, удерживаешь изо всех сил. Но что делать с ненавистью, которая выливается из твоего сердца? Она видна невооружённым глазом.
Стою перед Максом, на лице — вежливая улыбка, а глаза кричат правду. В вытянутой руке — телефон, нетерпеливое «алло!» Игоря, а мы всё смотрим друг на друга. Мой взгляд слишком красноречив для первой встречи, и Макс это заметил. Насторожившись, он щурится и косится на Диму, который крутится юлой, празднуя приезд любимого родственника.
— Максик! Максик! Знаешь, что мы с Парой делали? Я покажу тебе самокат…
— Думаю, что Ларе пора вернуться к своим делам, а нам пора сказать ей «спасибо»,
— сухо замечает Макс.
— Нет-нет-нет, большое, толстое «нет», — напевает Дима, — Лара останется с нами. Мы вместе поедем…
— Не думаю, — прерывает Макс.
Это — предупреждение, и оно адресовано мне. Максу не нравится моё присутствие в доме, хотя он и не понимает, почему. Он не узнал меня, но окунулся в мою ненависть, и его инстинкты тут же встали на дыбы, призывая выбросить меня на улицу.