— сторонний человек.
— Ты ввязал меня в это дело по своей собственной инициативе. А теперь я уехала, так что больше мне не звони. Никогда. Если есть вопросы, ищи Макса.
Отбросив телефон, я поплелась в душ. Плакала, пока тёплая вода струилась по лицу. Плакала, пока одевала футболку и шорты. Плакала, пока давилась шоколадом из гостиничного холодильника. Потом привела себя в порядок и вызвала такси.
Знаю, что рискую. Знаю, что Дима — не моя ответственность. Но не могу всё так оставить, не собираюсь портить его и так слишком сложную жизнь. Не оставлю за собой след ненависти. Я разорвала связь крови, причинила ребёнку боль, и от этого мне плохо. Я должна сказать ему, что Макс меня не обидел. Не в этот раз.
Дима сидел на кухне, уставившись в планшет. В дом я не зашла, а просто заглянула в окно и помахала рукой в сторону пляжа. Он тут же соскочил с табуретки и появился в дверях, держа в руках шлем.
— Уже девять утра! — пробурчал он, тщательно скрывая радость и удивление.
— И это — нормальное человеческое время, — ответила в тон ему. — Оставь дяде записку, чтобы не волновался.
Дима неохотно потоптался на месте, но послушался. Вернулся через пару минут и запер за собой дверь.
— Я думал, что ты уехала.
— Уехала.
— Так зачем вернулась?
— Как зачем? Ты же мой гид.
— Ты живёшь в гостинице?
— И что? Я и подальше уеду, если понадобится, чтобы ты не будил меня в шесть утра, — напряжённо отшутилась я. — А вот девять — самое то.
По пляжу покататься не удалось, а вот по улочкам — да. Мы заехали невесть куда и долго ловили сигнал, чтобы найти карту города в телефоне. Перекусили в кафе, поругались по поводу меню, а потом уселись на детской площадке с бутылками лимонада.
— К твоему дяде приходили друзья, — начала я, и Дима напрягся, вцепившись в бутылку. Чуть утолщённые кончики пальцев посинели от напряжения.
— Знаю.
— Среди них был противный мужик, лет под сорок, с жирными волосами цвета детской неожиданности.
— Видел. — Дима проглотил смешок.
— Он ко мне приставал, а Макс ему врезал. Кажется, даже сломал нос. Я очень испугалась и побежала в дом, а твой дядя пытался меня успокоить. Он не хотел, чтобы ты услышал, как я кричу, поэтому и удерживал. Ты застал нас как раз в тот момент. Спасибо, что пытался меня защитить.
— Не за что, — буркнул Дима. — Значит, Макс к тебе не приставал?
— Нет. Он меня защитил.
Дима выдохнул. Худощавое тельце расслабилось настолько, что даже уши дёрнулись.
— Я же говорил, что он хороший. — В голосе дрогнули слёзы и обида. На меня! Он обиделся на меня за то, что я заставила его усомниться в Максе, в узах крови.
Глоток. Затяжной. Лимонад пенится в глотке. Хочу подавиться, закашляться, чтобы не отвечать, но мне не везёт.
— Да. Говорил.
Дыши, Лара. Просто дыши и молчи. Ты делаешь это для Димы, и Макс тут ни при чём. Дыши.
Я вернулась только для того, чтобы восстановить узы крови, которые я же и порвала. Чтобы помирить Диму с Максом. На этом — всё, ведь мы уже попрощались. Однако эта встреча не похожа на прощание, и я чувствую, как моя душа прогибается, впуская слабость и непонятную нужду в этом ребёнке.
— Завтра придёшь? — спросил Дима, когда мы вернулись домой. Ковыряет ступеньку носком кроссовки и упорно смотрит под ноги. Руки в карманах шуршат старыми фантиками и спрятанными чувствами.
Пытаюсь улыбнуться.
— Куда ж я денусь? Других гидов у меня нет.
Как и планов. Как и сил.
— Гид! — фыркнул Дима. — Тоже мне! Мы ещё нигде не были.
— Так придумай, куда поехать, составь план. Гид ты или где. Зря только деньги перевожу. — Отшучиваюсь, хрипло и устало. Если у моей души есть руки, они держатся за этого ребёнка.
— Ты мне ещё не платила!
— И не заплачу, если будешь отлынивать.
— А ты… — Дима наклонился, чтобы снять наколенники, — ты только по утрам свободна?
Не хочу заходить в их дом, топчусь на крыльце. Надо попрощаться и уехать. Отшутиться поудачнее, заплатить Диме за наши прогулки — и всё. Чувствую же, что несусь по наклонной плоскости, но ничего не могу с собой поделать. Ускоряюсь, нарочно. Падаю в непрочный союз с ребёнком, который сильнее меня. Намного.
— Я свободна в любое время.
— Ладно. Я подумаю.
В дверях появляется Макс и смотрит на нас с облегчением во взгляде.
— Ты здесь, — говорит Диме и нервно трёт шею. Значит, он не поверил записке и решил, что племянник сбежал из-за их ссоры.